2021-01-24 11:35:16
Александр Филиппов:
«Пока что, на сегодня, хотя мб скоро все изменится, я вижу не первое уже поражение политической философии.
Краткий лонгрид эгайн.
------------
И это надо объяснить.
Есть политические активисты и обычные участники событий. Они возбуждены, они по-разному оценивают происходящее, но возбуждение здесь главное. Вебер цитировал Зиммеля, говорившего о стерильном возбуждении русских интеллектуалов, и я цитирую Вебера всякий раз, когда хочу кого-то укусить, но сейчас я не хочу кусаться, а значит, и цитировать не буду. Не считается.
Далее, есть политические аналитики, они могут быть или не быть активистами, не важно. Суждения аналитиков (допустим. что они честны и говорят, как думают) посвящены тому, что "на самом деле". Как известно, на самом деле не всегда так, как кажется, в том числе активисту и простому участнику. Например, участнику кажется, что пришла прорва народу, а вот аналитик сравнивает цифры сегодня и цифры вчера и не так впечатлен. Или активисту кажется, что ролики в сетях были эффективными, а вот аналитик сопоставляет количество просмотров и количество участников. И так далее. Это все нормальные научные вещи, которые могут быть ошибочными, а могут быть правильными, ничего особенного, на то и наука.
Но вот политический философ должен был бы каждое свое суждение о том, как это на самом деле, предварить другим рассуждением: а где нахожусь я сам, тот, который высказывает? Это штука довольно тонкая, потому что ее легко спутать с другой. Другая штука вот какая. Например, некто N, то есть тьфу, некто X, то есть еще раз тьфу. Скажем, некто Полуэкт прикидывает насчет текущих событий, что они могут иметь некий исход, и в этом исходе ему откроется окно возможностей. Потому что всякая движуха -- это новые места, новые ставки и новые перспективы, и странно было бы заниматься политической деятельностью ради человечества, а про себя не подумать. Грубые, материальные интересы, как называл их все тот же Вебер, очень важны. Они важны для того, кто их преследует, но также и для того, кто за ним наблюдает. Мы пытаемся понять, чего это Полуэкт прет на рожон, однако мы гораздо лучше поймем его, если прикинем, каким именно бенефициаром происходящего он может стать в перспективе. Но только это не надо путать с другим важным интересом, который на уровне персональном не обязательно должен быть отличен от грубого и материального, то есть преследовать его, интерес, может все тот же корыстный Полуэкт. Но по сути дело в другом.
И это другое есть дело политической философии, и политическая философия должна была бы побудить Полуэкта или кого еще, хоть бы и Эн с Иксом задать вот какой вопрос:
Что вообще происходит такого, что позволяет мне совершать истинное высказывание? Почему я могу, но не может другой, откуда берется не только та пелена видимости, которая застит другому свет, но также берется и самый свет, который освещает для меня все, как оно есть?
Наивный интеллектуал все списывает на то, что у него дарования, которых нет у других. Еще более наивный интеллектуал подозревает, что у других свет истины застит корыстолюбие, не замечая об себе, что сам такой. Но самый страшный вопрос такой: а почему я знаю, что я знаю истину, а не ту пелену видимости, которая застит истину другим? Как все устроено, что мое политическое пристрастие есть в то же время высказывание или возможность высказывания об истине? От имени какого будущего я говорю о настоящем и -- в третий уже раз! -- почему я знаю это будущее, а другие не знают?
Молчит политическая философия. Этот вопрос не относится к главным вопросам нашего движения.
А жаль».
268 views08:35
Л
