2021-02-01 14:13:08
Нам говорят о «духовно-нравственных ценностях», будто бы не подозревая, что сам дискурс «ценностей» — плоть от плоти теории секуляризма. То, что переживалось как нечто конституирующее, смыслообразующее, экзистенциальное, и при этом не всегда очевидное — Христос, Государь, Отечество — вдруг стало необходимо оценить в «духовно-нравственном» регистре. Но живое не требует оценки. Оно либо есть, либо нет. И если его нет, то из него можно очень здорово сделать живой труп, прикрывая этим трупом банальный цинизм и желание набить собственное брюхо. Поэтому вместо настоящей биографии Достоевского у нас снимают либо биографию Достоевского-державника, либо биографию Достоевского-эпилептика (на потеху публике, вот он, такой же больной и несчастный, как и все мы, и ни чуточки не гений). Поэтому вместо экранизации классики, в политическом отношении всегда сложной, противоречивой, у нас выделяют деньги на сиквелы и триквелы «Бабушки легкого поведения». Поэтому на российском телеке практически никогда не говорят о, собственно, России — только о Западе. Потому, что российский консерватизм — это симулякр.
В пользу этой мысли очень ярко свидетельствует то, на чем собственно стоит российская идентичность. А стоит она не на нравственности и не на традиции, стоит она на совершенной пустоте. Путин говорит, что русская идея — это патриотизм. Ок, но это ведь масло масленное. Предположим, что внятно русскую идею определить нельзя — в таком случае давайте вслушаемся в патриотической дискурс, может там чего подскажут. И тут оказывается, что патриоты практически никогда не говорят о России, о ее содержании — внутренней истории, культуре, народе. Патриоты говорят об ином содержании, о большом Другом, о враге — печенегах, французах, фашистах, Госдепе. То есть идентичность выстраивается не на собственной субстанциальности, а исключительно на отрицании Другого. Мы — не США, у нас иной путь. Какой? Иной. Политическая апофатика, но без смысла этой апофатики — без поиска живого.
Ситуация эта не нова. Одними из первых патриотов, вообще заговоривших о проекте русской нации, были славянофилы. И что же мы находим у Хомякова и Киреевского? То, что Православие есть синтез всего хорошего в католицизме и протестантизме и, ясное дело, снятие всего плохого, одностороннего. У католицизма берем единство, у протестантизма берем свободу — и хоп, получается православие, единство во множестве, свобода без разнузданности. Но как она получается? Так, что мы тупо лучше, чище, неиспорченней. Но где исток этой неиспорченности? Где, черт побери, субстанциональное начало? Да хз, где-то там, во глубине веков. В Византии ли, в Древней Руси ли. Или, как говорят сегодня — в абстрактной «памяти предков, передавших нам (абстрактные) идеалы и (абстрактную) веру в Бога».
То есть консерваторы, которые на самом деле путинисты, точно так же играют на понижение дискурса, а не на мнимое его повышение. О державности ничего кроме того, что она державность, не скажешь. Зато сколько ярких эпитетов можно подобрать для Запада. Прогнивший! Потерявший ориентиры! Лицемерный! Ублюдочный! А для оппозиционеров? Недомерки! Гондоны! Предатели родины! Идиоты, малолетки, айфон им последний не купили.
Короче говоря, в сегодняшней политической ситуации для себя, консерватора, я вижу единственный выход — в аполитичности (по Эволе). Поскольку, повторюсь, политичность предполагает фундированность в определенной общественной группе, разделяемость взглядов. При этом ошибочно полагать, что аполитичность по Эволе — это когда «мне политика не интересна, я занят собственным делом». Нет, именно потому, что тебе интересна политика, ты остаешься одиночкой, вопиющим в пустыне. Одиночкой, ибо никто не разделит твой глас. В ответ на него — либо ершики, либо секуляризированные симулякры aka «духовно-нравственные ценности».
196 viewsedited 11:13
Л
