Хотел было я пошутить: дескать, «тоже» — это не только частица | Гзом
Хотел было я пошутить: дескать, «тоже» — это не только частица (или частица-наречие, по «Грамматике-80»), но и существительное в форме звательного падежа, обращение к тоге, например: «О тоже, на заре изволь меня собой облечь».
Если в порядке потешного художественного допущения предположить, будто «тога» — лексема исконно славянская, то для неё реконструировалась бы праоснова на *-ā, и, значит, форма собственно звательного падежа, в силу первой палатизации, давшей чередование «г» / «ж», выглядела бы и вправду как «тоже».
С точки зрения лексики, между прочим, в первом приближении не так уж завирально. В поэзии, да и, судя по всему, в обиходной речи лат. toga как минимум в период принципата употреблялось по принципу метонимии для обозначения гражданина Рима: «тога» = «носящий тогу». Если бы слово перекочевало в русский вместе с таким значением (а в русском эта модель семантической деривации распространена, ср.: «Куда только эта шляпа лезет?» в значении «Куда только этот человек в шляпе лезет?»), гипотетически было бы допустимо нечто вроде: «Поспешай же к авгурам, тоже», т. е. «Поспешай же к авгурам, человек в тоге, гражданин Рима».
Но это только в первом приближении. Хотя для древнерусского языка метонимия даже более характерна, чем метафора в чистом виде, индивидуализирующий метонимический субъект-объектный перенос такого рода в русском разовьётся позже; из исключений — разве что использование соматизма «голова» как эквивалента «убитого», «убитого воина», и то, надо отметить, по преимуществу всё-таки в счётных контекстах. Пушкинское «Ты вёл мечи на пир обильный» — троп более позднего времени. Исторически же вокатив, что естественно, образовывался почти исключительно от существительных одушевлённых, и у «тоги» шансов обзавестись звательной формой было казуистически мало (подобная форма у существительных нарицательных, например «трапеза — трапезе», скорее примета речи современных православных верующих).
Кроме того, слово «тога», конечно, латинского происхождения и русским языком была освоена не позднее первой трети XVII, хотя едва ли существенно раньше XV века, притом что к нижней временной границе означенного периода вокатив как грамматически продуктивное явление из живой речи был по большей части вытеснен, за вычетом использования в узком диапазоне социальных контекстов, в частности для почтительного обращения к старшим по иерархии; следовательно, образование вокатива для такого латинизма в великорусский период маловероятно.
Хотел я также пошутить, что для «тоги» более вероятно возникновение форм т. н. современного звательного падежа, с усечением флексии (и без чередования согласных): «Э, тог, запахнись, а то инсигнии власти видно. Слы, Вась, эта тога не запахивается, выдрючивается!» И хотя по морфолого-фонологическим признакам такое словообразование допустимо (ср. «мама» → «мам»), на практике оно едва ли осуществилось бы: новозвательный образуется почти исключительно от имён собственных и от терминов родства («Володь», «Кать» «бабушк», «пап» и т. д.) и в любом случае предполагает высокую степень освоенности лексемы и её частотность в бытовом употреблении.
Согласитесь, после того как не получилось пошутить про «тоже» как вокатив, шутить про что-то другое обидно. Так что лучше уж я ни про что шутить сегодня не буду.
