Сел тут я пить кофе с одной девушкой и каким-то чудесным образ | БДыЩ
Сел тут я пить кофе с одной девушкой и каким-то чудесным образом наш разговор зашел о програме школьной литературы. Как вы знаете, я не считаю русскую классику «теми самыми» книгами которые должны читать современные подростки итак находящиеся в постоянной борьбе с собой и и миром под воздействием бесконечных новостей, мемов и родителей. Уж точно сочинение «Образ Базарова в «Отцы и Дети» мне, как отцу подростка, не подходит. Но речь на самом деле не об этом - внезапно в диалоге вспомнилось «Муму», Тургенева - помните? История где злая помещица заставила глухонемого и покорного своего дворника Герасима утопить его единственное любимое существо - собачку Муму. И взгляд мой от воспоминаний померк от злости - я вспомнил свою детскую ненависть к злой помещице и почти слезы - я всегда любил собак. И вот сидя в этом ресторане я вдруг представил себе, яркой картинкой, как бы сейчас я написал «МуМу». Эдакую альтернативную историю глухонемого Герасима. И вот она. Предельно кратко, так сказать, мазками.
…Герасим гребет. Собачка, чуя недоброе, подвывает. Он этого не слышит, но видит, как она скулит и сердце его разрывается. На середине озера он сушит весла. Взгляд его тонет в глазах Муму. В этот момент в мозгу Герасима что-то перещелкивает. Вечно немой и глухой он слышит голос в своей голове, который четко и ясно формулирует ему правду: «Никто не смеет заставить тебя убить любимое существо. Тварь ты дрожащая?» (тут я немного вплел ненавистного мне Раскольникова)
Герасим берет весла, скулы очерчивают мужественный подбородок. Мышцы бугрятся от ярости под ватником. Ни на кого не глядя он проходит в помещичий дом, заходит в гостиную, где мерзкая хозяйка его пьет чай из фарфора. У него за пазухой МуМу а в руке огромный топор. Герасим смотрит как немо кричит рот помещицы, брызжет яростью слюна - собака лает, раздражая ее все больше. Герасим думает, как он мог столько лет подчиняться такой вот гадкой, склизкой дуре. Дуре настолько, что она даже не видит, что это уже не тот Герасим, что уходил утром. Он молча поднимает топор и всаживает помещице богатырским ударов в лоб. Та падает замертво. Кругом крики и кровь. Герасим берет топор и вместе с ним тащит помещицу на балкон. Там он встает как в сцене из мультика «Король Лев», но вместо рук, поднятых с львенком он держит висящее на топоре тело угнетательницы. Челядь и двор замирают в полной тишине и слышится только яростное мычание Герасима. Крепостные вдруг понимают - вот он, новый мессия. Не Степан Разин, не какие-то доморощенные атаманы - а вот Глухонемой Герасим и поведет их насаживать на вилы ненавистных помещиков. Крепостные хватаются кто за что и машут Герасиму в своем немом для него крике. Глаза Герасима чернеют от какого-то нового для себя ощущения свободы. За пазухой у него, радостно впитывая его злость, подвывает Муму.
И вот полыхнуло. Имя Глухонемого Герасима заставляет превращаться в соляные столбы дворян и изнеженных гвардейцев. Все новый и новые армии отправляемые в бой либо разорваны ордой крестьян и бывших, уставших воевать, солдат, либо переходят на сторону восставших. И все эти люди, раскрывая крик в яростном вопле битвы думают не о свободе, равенстве и братстве. Вовсе нет. Они думают, что их ведет истинный воин света. Человек, который во тьме унижений и страданий, своим топором пробил этот панцирь не ради свободы и земли, а ради, мать его, любимой собачки, которую даже не убили, а просто ОБИДЕЛИ!!! Эдакий Джон Уик времен Романовых.
И вот Империя покрыта пламенем войны за Муму. Романовы в страхе бегут в Париж. Герасим в плотном кольце верных атаманов, научившихся артикулировать так, чтоб он понимал их речь и показывать на пальцах что и как. Герасим покрыт шрамами, вокруг на веревках болтаются тела предателей. За столько лет войны, Герасим научился, будучи немым, глухим, полагаться лишь на интуицию и вот достаточно его взгляда и топор палача уже обрушивается на жертву. Лишь самые верные и преданные окружают его - и для них есть только он - Глухонемой Герасим Освободитель. И символом становится мордочка Муму, развевающаяся на флагах революции.
