Ч. 3 Так и стек весь сайдинг с двух сторон. Зато на двух проти | Больница в моей голове

Ч. 3
Так и стек весь сайдинг с двух сторон. Зато на двух противоположных остался как новенький.

Так кончился дачный сезон в этом году. Да как кончился? Не кончился еще! – и снова смеется до колик, по коленкам себя похлопывает. – Осенью мы с дачи вывозим все, потому как воруют. От телевизора до дивана с периной. Вообще все. В основном на «Москвиче» моем с прицепом, и у тестя пикап. Привязали покрепче имущество периной кверху, брезентом накрыли, поехали.

Тесть с тещей вереди, мы с женой на «Москвиче». На Минке разогнались прилично, повезло, пробки нет. Тут гляжу, тесть мне что-то показывает, чуть не весь из окна вылез. Встречные машины гудят, мигают, ну, думаю авария впереди, или гаишники какой месячник по прицепам устроили. Настроение хорошее. Солнышко в зеркале заднего вида осеннее садится. Только это не солнышко было. - Тут Петр Васильевич так засмеялся, что с дивана в ординаторской сполз, — это мой прицеп горел!

Как потом оказалось, тесть, сука, окурок в окно выбросил, он на мою перину, в уголок, где брезента не хватило, аккурат и приземлился. Я по тормозам! – Уж мне-то казалось, что смеяться более заразительно уже нельзя, я был неправ. Петр Васильевич смог. – Я по тормозам, а у меня тормоза не работают. Давно хотел тормозной жидкости долить, да все забывал. А тут жму – хоть бы хны. Тут ограничение 60, 50, 40 – пост ГАИ приближается. А у нас скорость за сотню, вереди тесть летит, я да ним, у меня в прицепе пожар, метров на пятьдесят развевается.

Полицейский выскочил, свистит, а мы мимо несемся. Я двигателем и ручником торможу, только бы дорога была свободная, следом уже полиция с сиреной. Почти до Москвы так доехали. Полицейские так ржали, что даже штрафовать не стали, только из огнетушителей помогли пожар погасить.

А на следующий год приключилась и похуже того история. Но уже не пожарная, а водяная. Решили мы с тестем водяной колодец отрыть, а то воду питьевую слишком издалека приходилось таскать.

Роем, да легко-то как. Говорю тестю, мол земля у тебя легкая. Оказалось, это не земля, а торф. Дача была на болоте осушенном. Метра четыре яму вырыли за час. И тут уткнулись в щебень с глиной. Бьемся – ни миллиметра дальше, допели погнули. Эх, не выло – тесть говорит. А я жене – лом тащи. Притащила. Я со всей дури по едому глинистому щебню ударил, этот лом ка завибрировал, загудел, как даст мне по рукам, завыл даже.

Жена говорит, вылезай, а я ей, резиновый коврик тащи, сейчас я этот пласт проломлю. Ведь никто не верил, что проломлю. А я ка дал ломом в резиновом коврике и он ушел в глубь сантиметров на двадцать. А оттуда фонтаном вода. Стало нас с тестем заливать. Вот смешно-то было. Торфяные берега осыпаться стали, вижу, что утонем мы в жиже торфяной, лезем на верх, да все осыпается. Так бы и сгинули на этом водяном месторождении, природном фонтане. Но жена с тещей бросили пододеяльник и по очереди нас за него вытянули. Потом кольца бетонные привезли, теперь у тестя колодец.

И таких рассказов у Петра Васильевича было немерено.

Вот даже не про дачу. Решил он ухаживать за стариком за квартиру. Оба друг другом были довольны. Лет восемь длилось сотрудничество, пока господь квартировладельца не прибрал. Решил эту квартиру Петр Васильевич для дочери подрастающей сохранить. Поставил там дверь железную, за коммунальные услуги платил, но сам там не появлялся, другой конец города, далеко.

И вот пришла пора дочери замуж выходить, Петр Васильевич эту квартиру свадебным подарком назначил, поехал проверить ка там дела. Приезжает, а двери нет. Не то, что совсем нет, а дургая совсем, тоже железная. Он решил, что корпусом или этажом ошибся, но нет, все верно. Свонит в дверь, открывает мужчина высокий, мускулистый, волостатый и хмурый.
- Чего тебе?
- Извините, это моя квартира, извольте освободить.
- Иди, дядя, отсюда пока цел. Квартира моя.

Пётр Васильевич в жилконтору. Там посмотрели по домовой книге и говорят: так вы год уже как ее продали.