2022-05-12 07:52:39
Часто вижу в сети обвинение СССР в колониальности. Обычно от активистов, которые апеллируют к постколониальной теории. А вот тут вышло эссе Сергея Абашина, где он размышляет о сложной связи отечественной этнографии и колониальности:
При этом сами этнографы понимали эту свою цивилизаторскую миссию как освободительную. В воображении Толстова, который был яростным критиком «западного» колониализма, Хорезм является точкой исторической сборки народов СССР в единую общность, где народы должны были стать равными друг другу (Толстов 1947; Алымов 2007). Многочисленные этнографы, которые работали в Хорезмской экспедиции и не только в ней, участвовали не просто в социалистических преобразованиях, но также и в национальном строительстве в Средней Азии, помогали создавать/реконструировать национальные границы, истории и традиции, сохранять и систематизировать обычаи, предания, артефакты, помогали строить академические и просветительские институты, готовить для них местные кадры. Они были не только контролерами из «центра», но и лоббистами местных интересов в самом «центре», они были не только учителями, но и первыми, кто завязывал отношения сотрудничества и дружбы с местными жителями. Мы вправе говорить, что советские этнографы своей работой создавали условия, в которых местные жители Средней Азии могли получить право и возможность иметь свой голос и свое понимание советских трансформаций, т.е. на свою субъектность (Hirsch 2005).
Мы видим, таким образом, опять неоднозначную картину. С одной стороны, допустимо сказать, что советская этнография с ее подробными описаниями местного населения, культуры и истории вполне продолжала имперскую традицию «концептуального подчинения» региона, перенося акцент с военных на экономические задачи. Иерархия между «центром» и «окраина-ми» по-прежнему была встроена в бюрократические и идеологические структуры, а экономическая прагматика эксплуатация рабочей силы и ресурсов региона сопровождала и даже направляла исследовательский фокус. С другой стороны, с неменьшим основанием мы вправе говорить, что советская этнография раньше, чем эта сделала «западная» антропология, приняла антиколониальный язык и попыталась выстраивать свою версию деколонизации академических исследований, вступать в активный и широкий диалог исследователей из разных республик и регионов. Идеологическое и экономическое принуждение в такой конфигурации понималось и использовалось в том числе и для социальной эмансипации и даже позитивной дискриминации прежде маргинальных и ущемленных групп, хотя, конечно, не всегда в достаточной мере, как могли бы желать и рассчитывать сами эти группы.
916 views04:52
U
