Я долго не хотела об этом писать, потому что мне и многим друг | аласная патриотка
Я долго не хотела об этом писать, потому что мне и многим другим нерусским очень трудно сейчас отличить зерна от плевел и русских людей от русской империи, тем более что русские люди сами научены думать о своей русскости как о неотделимой части "их" империи.
Я думаю, что в российской деколониальной риторике очень легко забыть о том, что русские люди (не империя, а люди) нуждаются в эмпатии и очень аккуратной подготовке к деколониальному повороту. Русских людей большинство, и сила их голоса всегда будет мощнее, потому что их много.
Но кроме прагматических соображений невозможно говорить о деколониальном движении без разговора о русских людях (людях, не империи), потому что многие явления, о которых я говорю, обрели колониальные черты после взаимодействия с феодальной системой эксплуатации русских крестьян русским дворянством и имперской военной машиной.
О крепостном праве и его роли в истории написано много книг, но я ещё не встречала такой, которая бы анализировала 75% населения Российской империи без инструментализации, без отношения к простым людям как к графикам статистики.
Я до сих пор не встречала таких историков, которые бы понимали и могли сказать, что история России - это не Петр Первый и не Кутузов, а люди, которые регулярно выражали свою волю самыми разнообразными протестами, возмущениями и даже культурными памятниками.
Нынешние русские - это не потомки Кутузова и Петра, это потомки крестьян, и они несут в себе все последствия государственного гнета, который мы обсуждаем лишь с точки зрения правителей, статистики и обвинений в рабском менталитете.
Русские голоса потерялись в престиже "высокой" русской культуры - в Пушкине и Тургеневе. До сих пор о протестах крестьян говорят как о "бессмысленном и беспощадном русском бунте", а креативная культура русских крестьян донельзя фольклоризирована и экзотизирована.
Может показаться, что я цитирую тут какого-то русского националиста. Нет. Русские националисты от славянофилов и до черносотенцев, от генералов Белой Армии до издательства Листва всегда занимались тем, что из серьезных системных проблем убирали политику и заменяли ее на эмоциональные чаяния, фольклорную эстетику и поиск объекта обвинений.
Более того, русский национализм ВСЕГДА находился и находится под контролем государства и стоит на страже государственных имперских целей, а не интересов людей.
На протяжении всей истории России, слово "русские" регулярно эксплуатировалось государством для какой-нибудь войны, но самое актуальное до нас переизобретение этого слова произошло после революции.
Дореволюционный русский - это православный верующий, живущий сельскохозяйственным трудом и оттого близкий к земле. Другими словами - большинство дореволюционных русских на территории европейской России - это православные крестьяне.
Земля дореволюционного русского человека (почва, чернозём, родной дом) - это конкретное осязаемое физическое место, это часть себя, и русские крестьяне много раз изъявляли желание обладать той почвой, которая его кормит (самый крупный пример - пугачевские бунты, но более мелких крестьянских протестов было много).
Православная вера это тоже важная и очень конкретная часть русской идентичности.
С точки зрения русскости, советский модернизационный проект отобрал у русского человека обе части идентичности - сначала веру через агрессивные антирелигиозные кампании, затем почву и дом через коллективизацию и урбанизацию.
Нынешнее понимание слова русский не имеет ничего общего ни с православием, ни с землёй.
Нынешнее понятие "русский" родилось в антикрестьянской насильственной политике сталинизма. О воспитании современной советской русскости пишет тот же Евгений Добренко в "Позднем сталинизме" (на которого я уже столько раз ссылаюсь, все уже заебались наверное).
