2020-10-08 17:36:15
Русик достал из кармана ключи, высвободил кольцо от брелока и нежно прислонил его к соску Павлика. Сосок заострился и стал совсем небольшим в ответ. Русик приставил кольцо к другому соску, в этот раз задев его слегка влажным пальцем, средним.
«Бро,- сказал он молчание спустя. - Я редко ошибаюсь, но сейчас я ошибся, на самом деле, это довольно крутая идея. Тебе нужно их проколоть, я даже теперь завидую немного твоим красивым соскам. А можно я их чуть-чуть потрогаю? Мне любопытно».
«Потрогай, конечно, не жалко, - ухмылкой прикрывая смятение, ответил Павлик, - Пока они целы».
Русик уверенно поднёс свои тонкие, изящные пальцы к правому соску Павлика и коснулся его так деликатно, как это было возможно.
Павлик издал звук, неожиданный и для него, и для Русика. Он то ли всхлипнул, то ли ахнул, но быстро опомнился и закашлялся, театрально постучав кулаком по груди.
«Рус, а ты что это делаешь?» - спросил он робко, но понизив голос, что очень тронуло Русика.
«Глажу твой сосок, не видишь?» - Русик не прекращал смущенно улыбаться, пока тянул подрагивающую руку к оставленному без внимания второму соску. Его пальцы, холодные, чуть влажные, невероятно мягкие, нежные, хрупкие, мечтательные - уносили Павлика далеко за пределы привычных ощущений.
«Мне достались соски младенца, а тебе, судя по всему, пальцы. Они такие мягкие... ой, Бро, щекотно». Павлик хихикнул дурашливо, когда заметил, что привычное улыбчивое смущение пропало с лица Русика. Оно было переплавлено и заново отлито в серьезное, вдумчивое, а с некоторого ракурса даже свирепое, голодное лицо взрослого мужчины.
«Бро, а может перед тем, как прокалывать иглой, отрепетируем, подготовим тебя? Я могу тебя укусить, как вариант, не до крови, естественно, но чтобы ты прочувствовал, с чем будешь иметь дело, а?»
Самое долгое молчание в истории диалогов вдруг повисло над молодыми мужчинами. Пальцы Руслана, влажные теперь ещё больше, не отрывались от сосков Павла, взгляд его неотступно целился прямиком в глаза друга, но, промахнувшись, притупился снова. Звук дыхания Руслана раздавался шипящим эхом по пустой комнате. Павел напротив затаил дыхание, его сердце билось будто в истерике, каждый стук подталкивал сосок снова и снова в мягкую влажность пальцев друга, соски своим острым кончиком пронзали его самообладание. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук! Им обоим этот ритм напомнил старую дурацкую мелодию. Слова песни не удалось вспомнить, кажется, что-то про «не трепетать, не бояться, самоотверженно сражаться, ринуться в бой или в объятия товарища, жадно своими губами схватить его губы, пальцы смочить языком, машинально, бесцельно, а затем целовать и кусаться, воздух вбирать прозапас и погружаться в товарища снова и глубже, целовать, целовать целовать.
Пока они вспоминали слова песни, их лица успели сократить расстояние до критичного, так, что кончики их носов соприкасались, а кончики языков готовились тот час же удариться друг о друга, разбрызгав слюну по румяным от желания лицам. Но вдруг, что за кошмар! О нет, нежданная помеха, враг нанёс внезапный удар. Взрыв! Шум! С улицы резко стала доноситься музыка. Громко и очень скверно. Стало сразу понятно, что доносилась она из ‘оттюнингованной’ по всем трендам, посаженной на корты, под стать владельцу, отечественной машины, также известной под рядом нецензурных прозвищ, которым не место в романтической сцене, как и самой ей. Бум бум бум! Интимная, будоражащая (печатающаяся скользящими по клавишам вспотевшими пальцами) сцена, которая могла бы стать ключевой, была прервана, как половой акт уставших друг от друга и детей супругов. Вынужденно и досадно. Друзья резко отвернули свои взгляды друг от друга. Их крепко схватил, потряс и отнял друг от друга, швырнув, никто иной как владелец тазика, нарушитель многозначительной тишины - влиятельный ПТУшник, некто Макс Пеликанов по прозвищу Пеликан, который всегда предпочитал громко и щедро слушать свою воистину кошмарную музыку, чтобы весь двор сходил с ума вместе с ним.
619 viewsedited 14:36
А
