Щекотно, бро. Глава I. Доброе утро, Павлик, доброе утро, | Анза 18

Щекотно, бро.

Глава I.

Доброе утро, Павлик, доброе утро, дневной уже свет, набеленные тополиные стволы и их свеже срубленные кроны и их желтые козявки, доброе утро родные Красные Баки, доброе утро бабушкин сервант со всем его хрусталем и алюминием, доброе утро скрипучая половица, доброе утро нервное тиканье часов.

Павлик с легкостью вздохнул и запустил пальцы правой руки в волосы, вороша их и почёсывая, левую же руку он отправил в холмящиеся ниже боксеры.

Происходит полдень.

Павлик все ещё потягивается в кровати, по телу бежит свежий холодок, рассыпаются мурашки, гуляют пальцы, будто играя на аккордеоне, но вдруг пристально заостряют внимание на сосках:
«Какие же они маленькие, посмотрите-ка, малюсенькие, наверно даже настолько, что это подозрительно. Хотя что это я несу, зачем вернее, почему, за что мне эти навязчивые мысли. Кто их генерирует?
Надо проколоть их!
Что-что? Проколоть соски?
Да ты в своём уме, безумец? Хотя постойте, а неплохая идея...
Можно было б и проколоть хотя бы один сосочек...
Или даже два, гулять так гулять... Эх, жаль третьего нет, а то б совсем украсился. Уверен, будет классно, к тому же больно - определенно моё!» - громко подумал он с несвойственной для времени суток решимостью.
«Сегодня же мои соски будут проколоты. С этим придётся жить всем, по большей части мне, но и конечно же, толпе девушек, которая закономерно окружит меня из-за новообретенной сексуальности. Павел, ты гений!»

Пока Павлик теребил соски, в комнату кто-то тихо вошёл. Эта история не имела бы странный привкус, если бы вошёл к нему другой человек, не Русик. Но зашёл Русик. Без него история не окропилась бы мутно-белыми каплями незнакомых наслаждений. Такой близкий друг. Он долго входил в комнату, долго преодолевал порог, волок своё крупное тело с ощущаемой тяжестью, с грацией лесоруба ступал на коврик розовыми носками с покемонами, голубой резиночкой крепящимися у основания сказочно длинных ног, увенчанных у бедер непростительно короткими, дразнящими обрезками джинс. Павлик ужаснулся от собственных замечаний, но быстро успокоился. Ребята, которые в армии служили, рассказывали про что-то похожее. Не стоит заострять на этом внимание.
«Фуф»,- вспотел Павлик.
«Здравствуй, Пашок, не ожидал?» - Русик прервал тишину, устранив неловкое молчание у Павлика в комнате и голове. Его лицо продемонстрировало смущенную улыбку, обыкновенную для него, улыбку слишком старого и непорядочно доброго друга, появление которой Павлик предвидел, так как Русик носил её, не снимая. Всюду.
«Не ожидал, никак. Удивил, конечно. Как дела-то? Слушай, нужно твоё мнение, срочно и честно», - Павлик заранее знал, что Русик невыносимо честный, потому и решил спросить методом «блиц», прямиком в лоб: «Мне стоит проколоть соски, как думаешь? Но прежде чем ответить, взгляни на них, пожалуйста».
Русик заулыбался ещё смущеннее. Глаза его были добрыми, как у Чебурашки. Он подошёл к кровати Павлика и сел рядом. Павлик задрал футболку и начал показывать соски Русику. Футболка постоянно сползала вниз, мешая обзору, поэтому пришлось её снять. Задранные вверх загорелые руки показали просвет подмышек, гораздо белее по цвету из-за недоступности для солнца. Русик кинул взгляд на эти светлые участки. Что он почувствовал в эти доли секунды, он конечно не понял. И снова посмотрел на соски.

«Они у меня такие маленькие, видишь? Как у младенца какого-то», - он помял их пальцами.
«Считаю проколоть их необходимой мерой для увеличения их масштабности и повышения привлекательности!» - сказал он вслух.
«И избавиться наконец от единственного изъяна», - подумал он про себя.

«Пашок, только честно, ты ебанулся? Дома есть кто? Я бы не стал даже под дулом пистолета портить такую красоту, прокалывать их иглой тем более, это же больно. А что они маленькие - это наоборот плюс, мило даже. Большие соски - вот это действительно проблема. И глобальное потепление. Поверь... Но с другой стороны...» - его лицо вдруг выразило рождение идеи.