2022-04-30 13:22:09
«Знаешь, Коэн в свои девять лет после похорон отца сделал надрез на отцовском галстуке-бабочке. Он спрятал туда клочок бумаги со своими стихами и похоронил этот свой текст - первый, осознанный - в саду под снегом. Он говорил, что много лет пытался найти эту бабочку, может быть, всю жизнь только этим и занимался - искал ту бумажку.
⠀
Ты для меня,
все наше,
мы -
⠀
та самая бабочка
со стихами
под снегом.
⠀
Помнишь, как мы поехали осенью в горы?
этот нескончаемый путь по серпантину вверх,
этот домик со свечами на подоконнике и пёстрым ковриком,
кровать с медными шишечками,
две кружки с кофе на маленькой веранде
(моя жёлтая, сколотая,
твоя - белая),
⠀
и только лес, медь и умбра, жженый апельсин и корица,
⠀
и небо,
⠀
и скалы вокруг,
⠀
они множились акварельно, многослойно,
словно голубовато-лиловый лёд.
⠀
И падали глухо каштаны.
⠀
Хозяйка приносила нам козий сыр с травами, хлеб, запечённые баклажаны, сладкие томаты и крепкое вино,
у тебя от него были чёрные губы.
⠀
Мы гуляли, наступали на жёлуди,
я целовал тебя,
под свитером твоя грудь была нежнее нежного,
и меж камней пылали оранжевые сердолики ягод,
повсюду был пьянящий запах тёплой, золотой, тленной хрупкости.
⠀
Помнишь листья цвета коньяка и хурмы,
помнишь иней на траве по утрам,
помнишь, как ты в тюрбане из полотенца, в моей футболке, в моих ботинках стояла на веранде и пила кофе из моей, желтой, сколотой кружки,
и я сердился, что у тебя мокрые волосы, простудишься же, любимый балбес,
⠀
и уже знал -
⠀
вот же ты,
руку протяни,
⠀
но нет,
за семь лет на волке рыскучем не доскачешь,
на сивке бурке до тебя не долетишь,
чу, слышишь, что во поле пыльно,
костры по мне горят высокие,
котлы кипят чугунные, ножи точат булатные,
⠀
я
тебя
теряю.
⠀
И как ты рассказывала мне про повесть о Сонечке, про дневники Зинаиды Пастернак, про своё детское, страшное, щемящее, смешное,
⠀
и как смотрела, запрокинув горло в созвездиях смуглых родинок, на огромных сипов, что парили в небе,
⠀
и как требовала историй от меня,
и звала меня Эглем, собирателем сказок,
помнишь?
⠀
И как вскипала ревностью,
оглушающе дико, непримиримо -
влюбишься в другую!
В какую другую, господи.
⠀
И все, что ты любила в любви -
вино из губ в губы, дразнящий смех, борьбу и сопротивление, звенящие яростью и желанием хлёсткие, жестокие слова и тончайшую нежность до головокружения,
напор и жалоба,
мое встревоженное «тебе больно?»
и твоё шипящее «не смей останавливаться!»,
твой шёпот, приказы, рычание, всхлипы,
и эти твои громкие длинные стоны, настолько отлетевше откровенные,
что меня начинало колотить,
и наш озноб, задыхание, удары, рык и крики в два голоса,
и вся эта твоя затаенная животная дикость,
и то, как ты все властно замыкала на себе, держала, не отпускала в непрерывном потоке касаний, звуков, мягких распухших губ, горящих щёк, влажной поясницы, ямочек и линий, сбитых простыней, боли и ласки…
⠀
Помню свет от месяца и облаков, скользивший по комнате в ту последнюю ночь,
когда мы медленно умирали от слез, даже любовью заняться не смогли, даже за руки не держались -
⠀
лежали на мокрых подушках
и смотрели в потолок.
⠀
И это не-вы-но-си-мо.
Нестерпимо.
Знать теперь.
Что ты живешь где-то на этой земле -
руку протяни,
⠀
а я не могу обнять тебя,
слиться по всей длине, дышать тобой, быть собой больше, чем когда либо в жизни, быть - нами.
⠀
По крайней мере, у тебя есть твоя Сашка.
У меня - никого.
Я скучаю по тебе, слышишь.
Наверное, ты все сделала правильно.
Но мангуст мой любимый,
мой лисёнок Людвиг четырнадцатый,
рыбка-фефюлька, фейгеле моя, стихи под снегом,
как больно,
как неисцелимо
я
скучаю.»
⠀
Она смотрела с балкона на рассвет,
на море с белыми волнами Хокусая,
на сад - серебряное солнце в мелких оливках, жасмин, жимолость и нежность,
и в подреберье ломило от скручивающей боли,
она всю ночь слышала этот голос,
она весь год его слышала,
она не могла так больше,
не могла.
861 viewsliliyakadatskaya, 10:22
L
