Глубинный народ – посткриптум. Ограбленные сироты, «нищасненьк | Фадеевщина | ffad.ru

Глубинный народ – посткриптум. Ограбленные сироты, «нищасненькие» учителя и нелестное сравнение «большого» народа с малыми

Недавно у меня вышла серия публикаций о глубинном народе, которого в России – 3/4, а то и больше. Я объяснял, почему Навальный и Ко вряд ли смогут достучаться до этих людей. Я рассказывал истории про «серые будни» глубинного народа, которые кому-то могут показаться сюжетом трешового ужастика о проданных младенцах. А потом один из моих коллег рассказал свои истории о глубинном народе: пять совершенно реальных, типичных зарисовок, герои которых похваляются букетами венерических заболеваний, запросто заезжают к другану с просьбой помочь спрятать труп… И эти истории, которые происходят с людьми каждый день, не вызывают у их знакомых ни удивления, ни отторжения, ни желания схватиться за голову и выйти в окно из этой реальности. Это у нас в нашей Ма-аскве от такого волосы в жилах стынут, а в качестве реакции на посты мне несколько раз пытались объяснить, что я это придумал, такого, мол, быть не может, потому что не может быть никогда.

Но я-то, в отличие от завсегдатаев смузи-баров, неплохо знаю, как живёт и мыслит настоящий глубинный народ: мы в АМР работаем с этим народом изо дня в день на протяжении последних 13 лет. Мы умеем говорить на его языке и о тех вещах, которые реально волнуют этих людей, иначе как бы нам удавалось продавать глубинному народу, например, миллион бюджетных смартфонов в год?

А недавно мне написал читатель – поделился уже своей историей о глубинном народе... Который, знаете, не такой уж глубинный. Дело происходит в 400+ километрах от Москвы, что по меркам нашей необъятной – считай, рядом со столицей. И это только подтверждает тезис, развёрнутый мной в одной из статей: города-миллионники – это один мир, а небольшие городки и уж тем более деревни – это совсем другой мир, и не важно, где они расположены и как далеко от них до столицы. Поскольку бытие определяет сознание, а бытие – оно совершенно разное в городе с 15 миллионами населения, в городе с 200 тысячами жителей или в городке тыщ на 50. Не говоря уже о деревнях и посёлках.

Так вот, читатель любовно называет ситуацию в глубинке «хтонью». Хорошее слово, меткое, наполненное эдакой лавкрафтовской безысходностью, хотя в наших краях Лавкрафт бы, пожалуй, поседел и покрылся ледяным потом навсегда.

Живёт, значит, в 440 километрах от Москвы женщина Людмила. Когда-то она работала дояркой, а потом решила, что доярство – дело неблагодарное, пошла учиться на преподавателя, но не доучилась, поскольку в свободное от учёбы время сцепилась с какой-то бабулькой и… отфигачила её клюшкой. Да, в этом месте я тоже моргнул и перечитал. Ё-моё.

За свою выходку Людмила огребла уголовку, но! Это не помешало ей всё-таки стать преподавателем! Ну а хуле, в глубинке главное – не ЧТО ты знаешь, а КОГО ты знаешь, потому Людмила принялась таки учительствовать в сельской школе.

Вот положите руку на пиво и скажите честно: что бы вы сделали, если бы вашего ребёнка учила уголовница без образования? А глубинному народу норм. Более того, Людмила понемножку доросла до должности завуча школы. Почему не до директора? Так это уже работать пришлось бы. Да и незачем: директором можно благополучно манипулировать в своих интересах. Потому теперь Людмила не просто завуч школы, а завуч школы с регалиями: и почётный учитель, и заслуженный – в общем, обвешалась дама наградами, как коровка колокольчиками – в деревне это модно. Некоторых наград, между прочим, присуждается в год всего несколько десятков на всю Россию, так что даме не откажешь в способности прошибать двери лбом.

ТАМ ДВА ПРОДОЛЖЕНИЯ