Начала читать работу Сергея Лишаева «Старое и Ветхое», больше | Exit Existence

Начала читать работу Сергея Лишаева «Старое и Ветхое», больше рассчитывая почему-то на историко-философские размышления о концепции этих категорий, но получила куда больше — феноменологию ветхости и рефлексию по эстетике времени. В некоторых книгах само повествование задает формат медленного чтения — их невозможно пролистнуть, чтобы «составить мнение». Это, ко всему прочему, очень поэтичный текст, зримо (и через прочие перцепции) передающий опыт встречи с бренным чувственным миром, распятым на сетке пространственно-временных координат:

«Как трудно нам бывает избавиться от ощущения тайного сродства "математизированного тела", изваянного греческим мастером, и прекрасного, но холодного дворца Снежной Королевы. Ветхому нет места в мире черно- и краснофигурных амфор, мраморных статуй, портиков и акрополей. Умный мир много говорит уму, но мало — сердцу. Ветхое, напротив, трогает сердце, которое так неодинаково бьется в разные мгновения нашей жизни. Не умный мир нуждается в нас, а мы нуждаемся в нем, это мы должны гармонизировать хаос наших чувств и мыслей в соответствии с вечными законами ума, чтобы, приобщившись к вечному внутреннему "небу" нашей души и все понимая, наконец-то пребыть в нем. "Полу-умный" вещный мир во всей его скоротечной изменчивости, чахоточной ветхости, напротив, словно бы взывает к человеку с мольбой о сострадании и спасении мощами осенней листвы и чуть слышным шепотом сухих стрекозиных крыл. Этому-то бренному миру и нужны наши жертвы, в нем размороженное из вечности время острием своей стрелы ранит все существующее, "живит" его, заставляя шелестеть, шевелиться и выть. Мир рождающихся и ветшающих вещей полон случайностей, темных мест и чудес, это мир, в котором много лишнего и который многого лишен, а потому подвижен, изменчив, загадочен, существует, жив».