Драмаквин

2021-04-20 15:29:50 Бытует убеждение, что любой писатель - это интроверт. Ну какая ерунда - я, например, без людей не могу, и карантин это подтвердил, да и раньше было понятно. Наш материал - люди, а их из пальца не высосешь, их надо наблюдать, вступать с ними во взаимодействия: дружить, любить, пить, ссорится, одалживать деньги, рожать им других людей, ну и так далее. И так ты живёшь свою жизнь нищего фрилансера-драматурга, пока к тебе не начинают приходить большие заказы на сценарии.

И тут становится понятно, что любой писатель - интроверт. И что те успешные друзья, на которых ты обижался за «давай, конечно, встретимся, только у меня сейчас дэдлайн, после него» - это тоже экстраверты, только у них выгорел мозг. Просто наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд невидима она. Ты не можешь показать мышцы - как спортсмен, ты можешь только попытаться поймать фокус на человеке, но это тоже утомительно, и тянет поспать в капсуле МРТ, когда сканируют твоё нервное переутомление в голове. Арка трансформации экстраверта лежит через 10 страниц в день, и тут кто покрепче, сломается чуть позже.

В общем, поубивав нас, это «всё» имеет нам сообщить: теперь отдыхать от писанины нужно серьёзно. Прям, очень серьёзно. Никаких таких почитать книжку, посмотреть фильм, послушать музыку. Нет. Только выйти на улицу, бегать-ходить-плавать-кататься не меньше часа, и так пару раз в день и без пропуска. Ничего не читать, но, возможно, красить забор или вспахивать грядку. Медитация и йога тоже должны помочь. Ну и массаж. Ну и всякие цериброризины, нанотропилы и прочие вещества, не дающие завершить арку трансформации в точке деменции/инсульта. Открыть/Комментировать

2021-04-04 16:08:01 Конечно, есть не менее прекрасный способ сделать исторический фильм - абсолютно точная, документальная реконструкция, практически ты на машине времени перемещаешься в прошлое. Намбер ван в этом деле - Алексей Герман-старший, в соавторстве со Светланой Кармалитой. Открыть/Комментировать

2021-04-04 12:56:45 На мой взгляд, лучший способ снять исторический фильм изобрели создатели фильма Фаворитка. Итак, сохраняем визуал среды (те костюмы, те локации), но полностью меняем язык - пусть герои говорят современно и хлёстко, и делаем самих этих героев современными, актуальными.

В «Фаворитке» невероятно актуальный сюжет: женщины меняют события. Мужчины - статисты, особо ни на что не влияют в этой истории, «дальше действовать будем мы» - здесь говорят женщины. Они - не какие-то спящие царевны в ожидании принца, они сами себе принцы. Перед нами три героини: королева Анна, её доверенное лицо Сара и Эбигейл, кузина Сары, прошедшая путь от служанки до самой влиятельной персоны при дворе, графини. И все три героини невероятно сильные: они решительные, смелые, у них есть ресурс интриговать, играть, влюбляться и разлюблять. Они наслаждаются жизнью, сексом, преодолевают булимию, восстают из пепла, обманывают, иногда прикидываются слабыми, если им выгодно, метко стреляют, не боятся мужчин. Ну и вершат историю Англии, конечно. Это и есть актуальный дискурс - после стольких веков/километров/гигабайтов мужских историй мы стали наконец-то смотреть и про женщин тоже. И снова отмечаю способ: создатели фильма взяли наиболее откликающуюся сегодня историю из прошлого - они метили в яблочко и попали в него. История не была совершенно характерна для 18 века, но мы живем в 21, и нам интересно то, что имеет отношение к сегодня.

Язык выбран режиссёром Лантимосом и сценаристами Тони Макнамара и Деборой Девис максимально отличающийся от языка 18 века: он современный, хлёсткий, фраза строится по лекалам 21 века, это наш язык. И невероятно гармонично с этим языком работают визуальные решения: широкоформатные объективы (в том числе рыбий глаз), быстрые движения камеры, острая пластика персонажей, современная хореография их взаимодействий. Остро-современно режиссер ныряет в душу королевы Анны, потерявшей 17 детей и не оправившейся от травмы. Он создаёт множество сцен, в которых и мы чувствуем её боль, понимаем истоки ее булимии и истерик. Мы чувствуем травмы Эбигейл, проданной в сексуальное рабство, проигранной в карты отцом. Мы становимся Сарой, наполненной любовью, амбициями, жаждой победить, жить, наслаждаться, выигрывать.

В общем, каждому сценаристу/драматургу можно поучиться работать с историческим материалом так же, как это делают в “Фаворитке», ну и можно мечтать, чтобы их пьесы/сценарии попадали в руки таких режиссёров, как Йоргос Лантимос, ну хотя бы на 15% таким. Талант наших режиссеров можно измерять в лантимосах, и для хорошего результата годится даже режиссёр с 0,15 лантимосов. Но конечно, мы хотим все 100. Открыть/Комментировать

2021-04-04 12:24:35 История про бывших легко наполняется драмой. Представьте, вы расстались с девушкой, но срустя 10 лет она вернулась, и теперь она уже поборола свои баги, и стала очень хорошая, вы ближе и ближе духовно, она так же красива и молода, но только ваше окружение настроено скептически: «Что ты будешь с ней делать?» У вас обязательства и другая жизнь, в которую она не вписывается.

Это сюжет Соляриса. Хари порождена мыслящим океаном, и в целом история, конечно, не про то, что делать с бывшими, но делать в сай-фай такой вот слой - драму про отношения - просто необходимо. Ну нет никакой идеи в художественном поле, если она не сплетена с историей человеческих отношений.

Наверное, прото-Крис уже связал себя узами с другой женщиной, но появилась Хари, и всё как-то завертелось, но ему кажется, что всё дело в его прошлой любви к ней, в его собственнвх проекциях, в его иллюзиях - на это намекают и окружающие. Ситуация безвыходная, но окружающие твою Хари распыляют: в философском смысле они разветвают таои иллюзии. И нет никакой любви, лети спокойно на Землю к прежней жизни.

Повторные романы с бывшими - это такая метафорическая высадка на другую планету и встреча с чувством вины и проекциями. У нашей Хари босые ступни и платье не расстегивается, она только образ, морок, ночная поллюция. И мы тоже чья-то Хари, и тот человек пытается нас забыть - аннигилировать в своей памяти. Открыть/Комментировать

2021-03-31 02:13:58 "В его творчестве конца 1940–1950-х годов доминируют «первобытные» по стилю, близкие наскальным росписям рисунки акварелью и свинцовым штифтом с изображением зайцев, лосей, овец и других животных. Занимался скульптурой в духе экспрессионизма В.Лембрука и Матаре, исполнял частные заказы на надгробия. Испытал глубокое воздействиеантропософии Р.Штейнера . В первой половине 1960-х годов стал одним из основоположников "флюксуса" или "флуксуса", специфической разновидности искусстваперформанса , наиболее распространенной именно в Германии. Яркий оратор и педагог, в своих художественных акциях всегда обращался к аудитории с императивной агитационной энергией, закрепив в этот период и свой знаковый имидж (фетровая шляпа, плащ, рыболовный жилет). Использовал для арт-объектов шокирующе непривычные материалы типа топленого сала,фетра, войлока и меда; архетипическим, сквозным мотивом пребывал «жировой угол», как в монументальных, так и в более камерных (Стул с жиром, 1964, Музей земли Гессен, Дармштадт) вариациях. В этих произведениях остро проступили чувство тупикового отчуждения современного человека от природы и попытки войти в нее на магически-«шаманском» уровне". Открыть/Комментировать

2021-03-31 02:12:01 "Йозеф Бойс родился в Крефельде (земля Северный Рейн-Вестфалия) 12 мая 1921 в семье торговца. Детство провел в Клеве близ голландской границы. Во время Второй мировой войны служил в авиации. Началом его «личной мифологии», где факт неотделим от символа, послужила зима 1943, когда его самолет был сбит над Крымом. Морозная «татарская степь», а также топленый жир и войлок, с помощью которых местные жители спасли его, сохранив телесное тепло, предопределили образный строй его будущих произведений". Открыть/Комментировать

2021-03-31 02:09:13 Допустим, ты драматург/писатель/сценарист, ну или художник, и очень хочется найти свой стиль. Тебе хочется писать так, чтобы они писали, зрители, шучу, писать хорошо ты хочешь и в высшей степени авторски, чтоб прямо твой стиль проклюнулся, чтоб никто в мире так, только ты, только твой отпечаток пальца. Это же так важно - почувствовать, что нет дубля у тебя, и ты не являешься дублем, не повторяешь чьих-то слов, и твои радуги и единороги совсем другие, уникальные. И вот ты думаешь: эта среда давила на меня, они меня учили своему грёбаному соцреализму, а я другой, просто нет условий благоприятных. Но в своем соцреализме ты руку набил, с голоду не умрёшь, и как бы можно и забить, а счастья нет, внутреннего, нет чувства, что ты родился. И ты совершаешь побег - туда, где свобода, где можно родиться заново. И там ты действительно обнуляешься: тебе снова мало лет, и ты учишься, и ты не знаешь себя, и пробуешь всё, пробуешь, пробуешь, пробуешь... и возникает чувство, что ты повторяешь чужое, найденное кем-то, а своего нет. Нет своего. Сказать нечего. Бессмысленно было сбегать. В этой свободе ничуть не легче. Твой Учитель разочарован в тебе. Ты падаешь духом. А может, ну его? И лестницы мыть ручками? А дальше твой Учитель рассказывает тебе историю: он был почти мёртвый, и крымские татары мазали его жиром, обкладывали войлоком, жир и войлок, войлок и жир, короче, он выжил. И теперь знает, в чём он - в войлоке и жире. Учитель уходит. А ты достаёшь чёрно-белые фотографии. И ныряешь в прошлое. В свои воспоминания. У тебя была тётя, она немножко сошла с ума и доктор зло убил её. Ты не мог знать, кто он, но ты знал этот факт - некий доктор зло убил её. И вдруг начинается какой-то странный процесс: что-то внутри тебя соединяет статью в газете об убийце, фото твоего тестя и твои фотографии детства, и твои смутные воспоминания, и гроза за окном. Всё это соеднияет, перемешивает, накладывает, смазывает - и появляется серия картин. И не просто серия картин, а рождение твоего стиля. Только ты. Только так. Только сейчас. И охуенно. Прям, охуенно. Журналисты набежали, критики, публика - все в восторге, ты звезда. И жена родила тебе сына, короче, прям, попёрло. Титры. Сейчас вы прочитали краткое содержание трёхчасового фильма про природу творчества Работа без авторства двухметрового режиссёра Флориана Хенкелья фон Доннерсмарка. Всем производящим художественный контент смотреть обязательно. Открыть/Комментировать

2021-03-29 09:22:07 Завершая обзор Гражданина Кейна, можно сделать вывод, что структурно это история о том, как старый бог победил молодого бога, и молодой сломался от этого. Если мы внимательно посмотрим на событие, после которого Кейн пустился во все тяжкие, это будет атака Геттиса, губернатора Нью-Йорка. Геттис столкнулся, как и многие, с враньем газеты Кейна, и не простил - контратаковал. Именно эта контратака привела к проигрышу Кейна в выборах и его желанию доказать всему миру, что Сьюзан - великая оперная певица, богиня, его жена. И последствие контратаки губернатора: регресс Кейна, его застревание в стеклянном шаре со снегом. Открыть/Комментировать

2021-03-29 02:51:20 Итак, Кейн борется со старым политиком, набирает очки у населения, не гнушается грязными приемами - клевета и вот это всё, и тут встреча со Сьюзан. И медиа-мир, в результате ловко подстроенной западни «отца», обрушивается на самого Кейна: Сьюзан названа певичкой, а Кейн обвинён в пошлом адюльтере. Это гигантский удар по Кейну, по его репутации, Кейн рвёт и мечет, и теперь ему кажется, что самое важное - доказать миру и себе, что он не сломлен: да, выборы проиграны, но любовница-певичка не останется униженной, как некогда сам маленький Кейн. Нет! Она станет самой лучшей в мире певицей и женой Кейна, такой же богиней, в общем.

Здесь параллелится ещё один пласт истории про Кейна: конечно, он сверхчеловек, богочеловек, о котором грезили ещё в 19 веке, продукт своего времени: некий Зевс забрал обычного ребёнка у обычных людей и уколол его капитализмом, осыпал деньгами, образованием, наделив тем самым сверхвозможностями. И Кейн чувствует свои сверхсилы, и с их помощью меняет мир, вершит судьбы, открывает новые миры (Ксанаду). И когда он может купить полмира, он покупает статуи богов, то есть равных себе, своих друзей, потому что к этому времени он космически одинок и живых друзей у него уже нет.

Итак, Кейн строит театр для Сьюзан и нанимает за бешенное бабло ей лучших учителей по академическому вокалу. Он же бог, и Сьюзан должна запеть. Но она не поёт: ну нет у нее таких данных, чтобы стать оперной певицей. Это травмирует Кейна: как так, он же бог! Кроме того, Сьюзан - это он сам, и его самого нужно сделать самым любимым в мире: раз не долюбили отец и мать, то пусть любит весь мир. Но мир не любит. Огромная рана в душе Кейна. Сьюзан не любят, а значит, его самого, маленького, опять, бесконечно как в аду, не любят мама и папа. Сьюзан будто попадает в плен: снова и снова он заставляет ее петь, снова и снова она терпит это унижение, гнилые помидоры, презрение, насмешки, нелюбовь. В этой пытке Кейн теряет лучшего друга, который отказывается врать в своей рецензии. Дописав за друга уничтожающую Сьюзан рецензию, Кейн будто бы доказывает другу свою силу, свою беспристрастность, но тут же увольняет его, предав свои принципы.

И вот его двойник-ребенок, роль которого исполняет эта несчастная Сьюзан, сидит в заточении в гигантском замке, который из любого взрослого делает микроребенка - он давит своими пропорциями, слишком большими для жилища, он заставляет тебя кричать, потому что тебя не слышно на этих площадях, в таком доме каждый становится слабым, неуслышанным, маленьким, затерявшимся. Но Кейн, и сам такой же уменьшенный, ходит меж статуй, которые будто создают коммьюнити, общество, и доказывает себе и жене, что другой мир им не нужен. Это история регресса: детская травма победила, он не смог ее вылечить, и теперь он обречен словно в стеклянном шаре со снегом, застрять в том дне, когда ему сделали так больно, когда его предали, передали.

Нам показали сильного человека: из трех инстинктивных реакций на стресс он с самого детства выбирал одну - бей. Он не бежал, не прикидывался мертвым до того момента, когда окончательно не убедился, что мир не примет Сьюзан. И тогда он впервые стал реагировать не по сценарию «бей», а по оставшимся двум: он убежал и прикинулся мёртвым, прервал свои связи с миром. И это его трагедия, его регресс. Даже Сьюзан покидает его - она догадалась, что всё это время была только статистом, исполняющим роль маленького Кейна с саночками в руках.

Какая боль, какая трагедия. Не застревайте, короче, в детских травмах и обидах на родителей. А то останетесь такими же космически несчастными, как Кейн, и такими же одинокими. Открыть/Комментировать

2021-03-29 02:51:20 Хороший фильм/спектакль как самораспаковывающийся архив - ты получаешь маленькую папочку, а потом хоба! гигабайты, как если бы купил книжку 15 страниц, а дома оказалась библиотека ленина (пишу с маленькой буквы, потому что против имен упырей в храмах знания). Так вот посмотрела я, чтобы отдохнуть, перед сном Гражданина Кейна. Тут надо совершить каминаут: наша встреча произошла впервые, да, я невежда ненасмотренная, что поделать. Так вот уже 3 часа ночи, а уснуть я теперь не могу, потому что фильм самораспаковался.

Главное, что есть в хорошей истории, это внутренний сюжет, и надо быть настоящим Шерлоком, чтобы поймать его, не всякому даётся, но, блин, это же так интересно. О чём внешний сюжет истории про Кейна: репортер расследует жизнь умершего старика-медиамагната, главная улика - rosebud - бутон розы, последнее слово умирающего, и стеклянный шар со снегом, дешевая забава, просто потряси - и начнется снегопад.

Что же это всё значило? Репортёр идёт в архив, читает мемуары близкого друга и опекуна, встречается с родственниками, друзьями, слугами покойного. Ну и ничего не выясняет, кроме подробностей личной жизни. А зрители видят, что бутон розы - это марка сгорающих как хлам детских санок Кейна. Ну саночки как саночки, при чём тут они?

И вот она настоящая, внутренняя, история. Безусловно, перед нами история травмы, если смотреть через такую оптику: мальчика отдали из семьи на воспитание банкиру, который научил его успеху в бизнесе, и мальчик стал медиа-магнатом, миллиардером, но травма догоняет его - раннее отлучение от семьи, предательство отца и матери.

Рассмотрим этот сюжет травмы. Итак, волевая мать отдает маленького Кейна банкиру: идет снег, мальчик смеется, играет с саночками в снегу, с друзьями. Но его грубо вырывают из этого рая, отдают чужому мужику. При этом отец наедине с матерью против, но она говорит нам, зрителям, что теперь ее сын будет защищен от побоев отца - намёк на то, что папаша не такой и добрый.

Конечно, тот снег и те саночки - это и есть стеклянный шар, и rosebud, но как с травмой связана вся последующая жизнь героя? Связана тесно, как показывает нам Орсон Уэллс. Первая жена Кейна оказывается похожей на его мать: темные волосы, строгость коммуникации. Она как будто бы нужна уже взрослому Кейну, чтобы отомстить настоящей матери, проиграть здесь и сейчас травму отказа: раз за разом жена просит Кейна побыть дома, не пропадать сутками на работе, остаться с ней, но раз за разом Кейн, как будто перенесясь в машине времени в прошлое, отказывает своей «матери»: нет, я уйду, я не останусь, мои дела мне важнее, чем ты. Настоящая живая жена не понимает причин такого поведения, а причина одна: она замещает в этой психодраме мать Кейна, и ему нужно делать ей больно, как когда-то сделала больно ему она, отказавшись от него. И, конечно, однажды он бросает жену окончательно, но вот когда он это делает?

В стремлении обрести счастье, излечиться от детской травмы, взрослый уже Кейн шарахается по складам - ищет имущество умерших уже родителей, свои детские вещи - ему нужно обрести корни, соединиться с тем раем, откуда его изгнали. И в этот момент он будто бы теряет свой звездный блеск, свой статус полубога - он обрызган грязью, темно, и какая-то девчонка смеется над ним. Девочка - это же и сам маленький Кейн, это он, его непрожитое во всей полноте детство. И он идёт за ней, за её смехом, он как будто встретил себя. И теперь он, взрослый и божественный по своим возможностям, может вылечить того маленького себя. Во-первых, он себя усыновляет - женится на Сьюзан и начинает выполнять все её желания, и даже желания ее матери.

Но здесь очень важно опять же углубиться в обстоятельства жизни Кейна того периода: он атакует старого политика, с которым конкурирует за должность губернатора. Старик этот - прообраз отца Кейна, предавшего его, и чтобы вылечить себя от травмы детства, взрослому Кейну кажется правильным сделать «отцу» так же больно, как настоящий отец сделал ему - повторяется сюжет с «матерью». Открыть/Комментировать