Поняв, что меня остро интересует история медицины, он негромко | Доктор Егоров
Поняв, что меня остро интересует история медицины, он негромко рассказывал мне о своих учителях. И была в его повествовании... радость. Я видел, как блестели глаза, как он улыбался. Вспоминал Тареева (восхищаясь, чуть ли не шёпотом признался, как скучно было на его научных докладах), Кассирского ("а вот это огонь, а не лектор!"), Лукомского (говорил о нём почтительно, упомянув, как несладко тому пришлось, когда он формулировал посмертный эпикриз Сталина, меняя отдельные формулировки по несколько раз). И сегодня, воскрешая в памяти тот день, я вижу настоящего интеллигента, помнящего тех, кто зажёг в нём интерес к науке, любовь к профессии. Быть благодарным -- важное качество Души. Уже на обратном пути профессор рассказывал о Владимире Петровиче Померанцеве ("По сути, до него никто толком не задумывался об исследовании сердца в момент физической нагрузки!") и Игоре Владимировиче Мартынове ("Представьте, он защищал кандидатскую, а получил сразу доктора наук! Знаете за что? За ферменты крови при ИБС! Кому-то это сейчас смешным покажется, а он был первопроходцем!"), сделавших из недавнего выпускника Второго мединститута кардиолога.
Второй наш разговор произошёл на каком-то из терапевтических конгрессов. Анатолий Иванович, услышав мой доклад о сенильном аортальном стенозе, взял в перерыве под локоть и увёл в сторону ото всех. И снова я был поражён его эмоциональным откликом, искренней заинтересованностью, которых сегодня не увидишь у иных молодых, выглядящих не по годам умудрённо-утомлёнными. Буквально за несколько минут он дал мне такие точные советы, что ближайший год я посвятил расширению научных горизонтов в интересующей меня проблематике. Такое отношение сегодня, в мире, в котором коллегиальность, в отличие от денег, порой ничего не значит, дорогого стоит!
Анатолий Иванович -- президент Российского научного медицинского общества терапевтов -- поддержал меня, когда мы задумали Новый терапевтический журнал "NON NOCERE", сразу согласившись войти в редколлегию. В тот период у нас, кроме жгучего желания сделать по-настоящему читаемый и полезный журнал, не было толком ничего: ни авторов, ни статей, ни денег. И для меня его "Илья Вадимович, ни на минуту не сомневаюсь, что у Вас всё получится" стало в буквальном смысле якорем, не дающим сорваться и поддаваться панике.
Мы видели, что академик болеет, что возраст неумолимо берёт своё. Он выглядел уставшим, взгляд потух. Наша последняя встреча была трогательной и грустной. Анатолий Иванович модерировал совет экспертов по заболеваниям... впрочем, неважно, каким именно заболеваниям. Он представлял участников, без всякого интереса слушал их длинные и бесцветные сообщения, изобилующие графиками, таблицами, процентами и гистограммами, а после говорил дежурные слова об актуальности услышанного. Моё же выступление было о клинике, пропедевтике, диагностических нюансах, деонтологических особенностях. И Старый Врач, задавленный натиском "медицины, основанной на доказательствах", расправил плечи. Будто в этот момент обступили его Кассирский, Лукомский, Померанцев, не знавшие, что значит р<0,05, но любившие больных и сражавшиеся со смертью. Мэтр заулыбался и так тепло благодарил за доклад...
Сегодня сам Анатолий Иванович Мартынов стал Историей Медицины. И по его книгам ещё будут учиться студенты. Но для меня и тех, кто знал этого глубокого Человека, этого всестороннего Клинициста, он останется и участником нашей собственной жизненной истории. За что, склонив голову, благодарю...
