Ратпушев с баночкой формалина в чемодане, схваченном когтями з | ЕРЁМИН

Ратпушев с баночкой формалина в чемодане, схваченном когтями за ручку, плюхнулся на сидения тяжелого автомобиля, а тот тронулся, мягко как будто с любовью потопывая резиной шин по вековым квадратам брусчатки. Тихий ледяной салон, тихий водитель с каплями жирного пота на постриженных висках, запах готовящихся перемен сам по себе на зеркале заднего вида и клекот в горле Николая Лаптоновича проехали под стеной через лучи воинских приветствий и чуть повернули к Боровицкой площади. Слева за тонировкой и желтыми шарами ночного электрического света мост - под ним черная вода, глянцевая на гранях волн. Рыбалку бы сейчас наверно подумал Раптушев и зачем-то представил грязную как мазут каплю и полотно таких же стекающих по перьям, которые вместе слиплись и не отмоются. Формалин дрогнул сильнее, а клюв Николая теперь указывал на двадцатиметрового дядечку, чьи нелегкие одежды развевал бетонный ветер со строящейся за МКАДом столицы. Исполин таращился ошалевшими глазами по откосам крыш, беспомощный провернуть в тугих глазницах шарики вниз на подъезжающую с крышей вороненой повозку.

Раптушев заметил остановку, когда его бок пощупал вечерний ветер, в какую руку чемодан левую или правую? удобнее наверно в левой, а правой Николай, выпрямляясь после свода двери, провел по крючку носа. Несколько неудобных ступеней в одиночестве и бессмысленных попытках рассчитать длину шагов, еще одна и уже видно двух сотрудников ОСФ. Неловкая пауза с фигурой из бронзы прервалась, сердито прозвучало приветствие. Ну теперь полегче, не так эта махина давит, можно и без рыбалки, пожалуй, главное поскорее закончить. Под многотонным подолом статуи за неработающей рамкой металлоискателя Раптушев вытащил жесткими пальцами банку с формалином, а сотрудники на ее место положили такую же с чем-то как вода городской реки мутным. Николай вздрогнул, но отворачиваться не стал, выдохнул и закружился вверх по винтовой лестнице, которая заменяла памятнику позвоночник. В районе поясничного отдела Раптушев почувствовал и наверно услышал, как над головой застучали маленькие ножки, с маленьких подошв посыпало на слегка с волосами макушку. Спустились потихоньку сначала штанины синих брюк, потом растянутая по животу рубашка, нависшая над ремнем и большая усталая голова. Глаза обладателя ножек искали любви и ласки, но не встретив их в Николае и вообще, укрывались нарастающими складками лица и с каждым годом дурея гасли.