2022-12-15 19:17:47
Зал 1
На пересечении взглядов: со стены дородного Морозова, моего и Самари в рост - безголовый мужчина без галстука, женщина в замшевых ботфортах. Пакета у нее не было, сильно круглилась сумка с треугольником. Женщина поджимала нос пальцами и от ищущего взгляда уворачивалась, не находя себя, то откидывала сумку назад, то накрывала левым локтем, а правой ладонью водила по лацкану безголового. Который место знал и, ничем кроме заискиваний куратора выставки не стесненный, то доставал телефон из кармана, то клал в карман телефон. У куратора была фамилия Воробьев. Остальные сами по себе в зале толпились, не разобравшись пока с темпом, каждый, каждая, каждые хотели, может, кому-то показать, пока есть силы, искусство. Воздух в Зале 1 небольшом с высокими потолками - не вдохнуть.
Зал 2
Разные работы, разные головы, у кого-то похлюпывает и подтекает, но перед картинами все равно замирают, смотрят на завитки волн, и я с ними. Представляю, что нет руки, которая сжимает, в котором лежит. Что нес по улице. Голова. В каждую мысль и картинку реальности харкает кровью, сначала из легкого забвения, потом, не стесняясь, из-под оторванного носа плюет в рожу. Рядом с “Увяданием” на стуле очень строгом для долгого сидения смотрительница сжала пальцами телефон и думает
...Женщина, такая вы конечно умница, с детишками пришли и все им объясняете, но вслух-то зачем. Ты возьми домой приди, там рассказывай или думаешь, они сейчас пакетиками своими дерутся и тебя слушают. А ты одергивай их, конечно! И тоже на весь зал. Тошно! От детских головок в мешочках или от орущих этих... Ох, ну чего ты их 6-летних притащила-то.
И этот стоит, таращится, думает к нему подойдет эта вот и скажет: “Молодой человек, вы так разбираетесь, давайте ко мне!”. И ведь такое сейчас происходит, а он по выставкам шастает и видно здоровый нет бы... Глотать кости, резать, резать, резать. И не так еще истребить гадину, прожевать, проглотить. Ууу... вы попляшете твари. И сижу, как дура, а они вокруг те же, шаг, а я сижу в их жизни не имею места, только на этой подушке кости давит. Неужели никогда не закончится. Жевать, жевать. Ууу...
Сразу мне не понравилась.
Между Залом 2 и Остальными:
Не могу! Зажмурился, оставив щетки-ресницы, начал переставлять ноги, одну потом другую вперед, размеренность шага прося немного проветрить в голове повтором движений.
Остальные Залы:
- Поль, он ведь, знаете... хотя Гоген тоже Поль и Синьяк... есть в нем какая-то белибердовщина, все так замазано сухой кистью...
- Блять!
- Ох тяжело-тяжело, а им то как тяжело... Ну да-ну да, что поделаешь, не мы же их так.
- Не знаю, а мне нравится, вот эта особенно.
- И все?
- Ну пойдем, чего тут смотреть уже. Давай, нам еще такси вызывать.
- Да уроды блять потому что, уроды конченые! Не буду я тише! И пусть сажают! Пидорасы!
Думаешь все расстроятся, но голова не пропадет, и миллионы отрубленных в пакетах и желудках. Тебя конечно не будет, уже не участвуешь, но что изменится? Ее ведь уже отделили от тела и вот.
Или все-таки съесть? Вымочить в хлорке прополоскать, отжать и съесть. Дать хорошо провариться всем жилкам прожилкам, чтобы красное стало серым, пропустить через мясорубку по-флотски, по-настоящему. И все пусть съедят, чтобы тебя не смущать.
Последний Зал:
Показалось, можно со слезами моргнуть и пустить в себя марокканский синий, который ни с чем не смешается, а только родит знойную прохладу неба над соринками песка. Но только разлепил влажные глаза, и опять в обычной уже жвачке сознание перемешивает такие же, как в руке у меня черепа, и с каждым днем и “нашим ответом” треск множится, сливаясь в шипение, а пакет на шаге “стук” по ноге, и ни синего ни тени белого нет, только в крови пакеты шуршат вокруг. И мозг в ядовитом желании куда-то деться плавает, режется изнутри и мигает
Голова - всему голова.
14 viewsedited 16:17