В последнее время очень много говорится о будущем профессии по | Юрий Долгорукий
В последнее время очень много говорится о будущем профессии политтехнолога (которая, надо сказать, и в профессию-то оформилась относительно недавно). Очередной пост размышлений на эту тему выходит у коллег из “Московской прачечной” в связи с предложением Э. Памфиловой оформить в отдельный “черный список” технологов, использующих прием создания кандидатов-спойлеров.
Собственно, понимать это надо так - Памфилова неофициально объявила начало конца профессии в том виде, в котором она существовала до сих пор. А если учесть, что в другом виде она и не требуется, а работу политического администрирования электорального процесса берут на себя ведомства внутренней политики и исполком ЕР на местах, то это конец профессии в принципе.
Почему?
Потому что само понятие политических технологий традиционно подразумевало использование лазеек в избирательном законодательстве так, чтобы не нарушая его, дать кандидату максимум преимуществ и минимум юридических рисков. Именно по этой причине заказчики одобряли своим технологами такие солидные бюджеты и не жалели денег на гонорары. Оно того стоило.
В нынешней ситуации сама профессия технолога выводится за рамки норматива. Очевидно, что если будет создан перечень “белых технологов”, то “черные” автоматически окажутся нелегальными. А белые будут обеспечивать интересы совершенно конкретных акторов, а не политическую конкуренцию во время избирательной кампании. В сущности, дело к этому шло уже очень давно, с того момента, когда оформилось и все шире начало расходится такое понятие как “административный ресурс”. Сами же выборы становились все более номинальным процессом и постепенно приближались к советскому варианту, когда в бюллетене были не несколько кандидатов, а набор из позиций ЗА и ПРОТИВ относительно одного. В такой ситуации никакие политические технологии вообще не требуются. Они, кстати, потому и хлынули в Россию с Запада в начале 90-х, что после распада СССР выборы впервые стали по-настоящему альтернативными.
Точнее, тогда электоральное поле было нехоженым и диким, свободным от каких-либо норм и законов вообще. Вместе с выстраиванием властной вертикали начали упорядочиваться и избирательные процессы. И была точка, в которой можно было достичь равновесия, объединив политическое разнообразие с нормативной основой. Однако точка равновесия превратилась в точку невозврата. Единственное, что остается сделать сейчас - это признать, что выборы в России на неопределенно долгом промежутке времени будут носить характер в большей степени номинальный и декларативный. Но просто взять и сказать это - противоречит византийской сущности отечественной политики. Поэтому Элла Памфилова начинает издалека.
Ваш Юрий Долгорукий
