Конечно, я никогда не смогу склеить то, что раскололось много | мой психолог говорит
Конечно, я никогда не смогу склеить то, что раскололось много лет назад, никогда не буду целой до конца, всегда буду вынуждена относиться к себе с повышенным вниманием: подбирать слова, брать за руку, быть рядом только с теми, кто сможет принять меня непостоянной, импульсивной, подавленной, смелой, отчаянной, преданной, откровенной, как ребенка влюбленной в жизнь и все ее проявления сегодня и психопатично безразличной к ней завтра.
Этот раскол стал почвой ко всем противоположностям, которыми я наполнена, в том числе, у меня развилась сильная диссоциация между телом и психикой. Мне часто говорили о том, как здорово, что у меня такая связь с телом, глядя на мои фотографии в соцсетях. А я в это время думала «какая связь с телом, о чем ты, я ничего об этом не знаю». Потому что любая моя откровенная (или не очень) фотография была рождена тем, что я воспринимала тело как инструмент, как куклу или игрушку, которую я просто ставлю в разные позы в поисках эстетичной, соответствующей моему визуальному вкусу картинки. Только и всего. Не думаю, что об этом догадывался хоть кто-то, но вот здесь, в большинстве из этих фото, нет абсолютно никакой связи с телом.
Возвращаясь к моей благодарности терапии, нам удалось поработать над этим, но путь был трудным. Я вела дневники своих ощущений, буквально твердила себе без конца, что я должна о себе заботиться, месяцами говорила своему психологу о том, как я хочу на танцы, пока мне это не надоело настолько, что я не купила абонемент, тащила себя за волосы по врачам, постоянно напоминала себе, что мое тело не менее важно, чем любые интеллектуальные и ментальные свершения — и получилось.
Сейчас я регулярно тренируюсь и получаю от этого удовольствие, хорошо себя кормлю, не забываю пить много воды, хорошо спать, ухаживать за кожей, носить комфортную одежду — что угодно, и я скорее дам отрезать себе руку, чем не посплю или не буду вставать из-за ноутбука часами. Нет ничего важнее меня, у меня нет другого тела — оно вдруг стало важной частью моего существования, внимание которой умножает полноту моей жизни.
Когда умер папа, я вновь перестала ощущать его. Совсем. Сейчас я отмеряю по часам, когда мне нужно поесть, потому что не чувствую голода. Вчера я писала Кате о том, что теперь можно перечеркнуть годы терапии, что меня отбросило назад, что я как будто создана из ваты или какой-то эфемерной субстанции, а не из мяса и костей. Но она успокоила меня, ответив, что ничего не проходит — я думала об этом после.
И знаете, заметила, что в этом тумане скорби, страха и отчаяния, в котором я сейчас нахожусь — я на каком-то автомате продолжаю накладывать маски на лицо, пить больше воды (спасибо, оральная фиксация), наносить бальзам на волосы (правда на днях я помылась три раза и не заметила), держать в голове то, что я должна поесть, купить транквилизаторы, отказаться от вина, потому что уже хватит, надеть очки, потому что от солнечного света болят глаза.
А сегодня, сидя на лавочке у дверей морга, я начала считать вслух продолжительность вдохов и выдохов (на три счета вдох через нос — на пять счетов выдох через рот, нет, я не задыхаюсь, я, наоборот, дышу слишком быстро, нет, мир не двумерный, все в порядке, нет, я сейчас не потеряю сознание, наоборот, я в максимально тревожном состоянии) и смогла остановить паническую атаку. Сама. Представляете. Мы на многое способны, такие хрупкие коробочки со своими хрупкими чувствами и жизнями. Поразительно.
Здесь я закончу этот текст, который, скажу вам честно, действительно помог мне отвлечься в такое непростое для меня время. Сейчас я пойду собирать картинки — моя любимая визуальная часть, душа и средоточие всех моих проявлений — и публиковать пост, который вдохнет жизнь в этот канал, спровоцированной такой огромной для меня потерей и как всегда это бывает — неожиданной — смертью.
