Свобода: юридическая, личная моральная и социальная В отличие | Жизнь с другими

Свобода: юридическая, личная моральная и социальная

В отличие от сформулированной Гоббсом точки зрения, согласно которой свобода состоит в молчании закона — центрального компонента либеральной, негативной концепции индивидуальной свободы (Skinner 1984, 2006), особенно выраженной в либертарианстве, — Гегель признавал (вместе с гражданскими республиканцами, правоведами и практикующими юристами) широчайшую роль принципов и институтов правосудия, включая позитивное право, как обеспечивающих условий: только благодаря тому, что в обществе установлены конкретные легитимные принципы и институты, мы, как отдельные члены этого общества способны участвовать в добровольной деятельности, которая иначе не могла бы быть ни определена, ни выполнена; мы также не могли бы воспользоваться выгодами чужих действий, также возможных только благодаря правовым институтам. Примеры таковых варьируются от простейших покупок с использованием валюты до коммерческих контрактов, обеспечения общественной безопасности, коммунальных услуг (включая коммунальные услуги: вода, газ, электричество, улицы, канализация), голосования, ходатайств перед правительством или судебного разбирательства в конституционном суде (см. Иеринг 1904). Таким образом, Гегель соглашается с ключевой идеей Юма:

хотя правила справедливости искусственны, они не произвольны. (T 3.2.1.19)

Социальные практики и институты являются в буквальном смысле артефактами. Гегель также соглашался с Юмом в том, что артефакт справедливости необходим человеческому обществу (и поэтому «не произволен»), поскольку он необходим для социальной координации, но далее он утверждал, что принципы и практика справедливости рационально обоснованы, поскольку они необходимы для установления, защиты и поощрения рациональной свободы индивидуальных акторов.

[Кеннет Вестфал, Гражданский республиканизм Гегеля, 2019]

———————————————————————————

Здесь важный урок для либертарианцев, как впрочем и для любых теоретиков политики и права — и Вестфал конечно преувеличивает контраст с либертарианством. Канта и Гегеля объединяет с либертарианцами положение свободы индивида и его первичное социальное воплощение в праве частной собственности и договора как несущей конструкции права в целом. При этом либертарианцы действительно, вслед за превратно понятым Локком, слишком односторонне вдавались в представление свободы как "естественного состояния". Это работает только в концептуальном смысле, в реальности, исторически, свободу надо конструировать — причем конструировать и интеллектуально, через разработку самого понятия автономного индивида, и самоосознания себя и других как таковых, и социально, в практиках и институтах. Ключевое соображение для либертарианцев здесь в том, что социальная жизнь — это не противник индивидуальной автономии, а наоборот, её союзник и необходимое условие. Отношение общества и индивида зачастую подается как конфликтное, но общество, которое индивидов подавляет это, строго говоря даже не общество, это механизм, сведший особей человека до своих частей. Мы не называем двигатель машины обществом его деталей, и он им и не является.

Либертарианцы привыкли принимать пространство свободы как данность, и защищать его от посягательств, в первую очередь от посягательств государства. Это было исторически оправдано, особенно для того времени и места где либертарианство развилось. Но сейчас, и особенно для нас, в России критически важно понять, что пространство свободы — это пространство, которое необходимо деятельно создать, и создаётся оно в том числе институтами правопорядка.

Ну а то, что Вестфал записывает в деятельность по такому созданию в том числе строительство канализации, это уже немного другой вопрос. Тут скорее наоборот, либертарианство дарит нам необходимый скептицизм в сторону попыток запихать в необходимые условия свободы всё что выглядит приятным глазу.