Из всех стилистических приёмов больше всего я люблю развёрнуты | What the Dickens?

Из всех стилистических приёмов больше всего я люблю развёрнутые метафоры, трансформации устойчивых сочетаний и аллюзии. По-видимому, Владимир Бабков эту любовь разделяет, потому что концентрация их в этой книге, как солей в Мёртвом море - с перебором даже.

Метафоры

Начать с того, что весь процесс перевода делится автором на три условно последовательных этапа и переводчик предстаёт перед нами в образе "этакого Змея Горыныча, единого в трёх мордах": профессиональный читатель, писатель-имитатор и саморедактор.

Эта метафора поддерживается на протяжении всего текста.

Вот, например, пассаж про влияние языка оригинала на язык перевода:

Из трёх условных голов переводчика первая, читательская, думает по-английски, а вторая, писательская, - по-русски. Но поскольку весь остальной организм у наших трёх голов общий, а текст попадает в него именно через читательскую голову, первое впечатление, которое он производит на нашу душу, где бы она ни находилась (возможно, как второй мозг у диплодока, где-то в районе крестца), имеет ярко выраженную английскую окраску.

Образы русской народной сказки используются и в других развёрнутых метафорах. Вот эта - про проблему выбора из синонимического ряда:

В русских народных сказках героя, вломившегося в хоромы к Кощею Бессмертному, Змею Горынычу или иному лиходею за своей Василисой или Настенькой, иногда заставляют пройти коварное испытание. Ему демонстрируют несколько неразличимых на вид экземпляров похищенной, причём аутентичен лишь один из них, а остальные представляют собой бездушные копии, клоны или фейки. Иванушке дают единственный шанс выбрать из них свою суженую; конечно, он справляется со своей задачей, но прежде долго ходит перед строем замерших в ожидании невест, почёсывая в затылке и напряжённо прислушиваясь к своему внутреннему голосу – а точнее, едва слышному внутреннему шёпоту. Странно, что настоящей Настеньке отчего-то не приходит в голову хотя бы подмигнуть бедняге; не то похитивший красавицу злыдень опоил или околдовал её, не то ей самой интересно, чем дело кончится. В обычной жизни никто перед людьми таких загадок не ставит, и каждый Иван легко находит свою Настеньку (или, добавлю ради политкорректности, каждая Настенька – своего Ивана-дурака) даже в многоликой толпе. Кем-то вроде героя такой сказки временами чувствует себя и переводчик, потому что в синонимических рядах, с которыми он постоянно имеет дело, нередко встречаются члены, почти неотличимые друг от друга.

Аллюзии - эти интеллектуальные игры, или даже заигрывания с читателем! Ведь так приятно отгадывать умные загадки!

Вот здесь непрямая ссылка на известного поэта и его цитату:

Насколько свободен наш внутренний писатель. Вдруг творец русской "Одиссеи" не так уж грубо ошибся и каждый из нас, переводчиков прозы, если не раб, то по крайней мере крепостной своего автора? (Догадались, о ком это и что за цитата? )

А вот отсылка к другому поэту:

Даже очень умные и интеллигентные люди редко произносят сложные витиеватые фразы, поскольку их трудно воспринимать на слух... Да и ни к чему нам использовать в быту все тонны словесной руды, которые хранятся у нас в памяти.

Ну и видо- и смыслоизменённые фразеологизмы.

Про примат художественной точности над фактической:

Выбирая слово по одёжке, а не по уму, мы можем сосредоточиться на его оттенках, звучании, количестве слогов и прочих внешних характеристиках, то есть действовать почти так, как действуют поэты.

Про сочетаемость слов:

Слово – животное социальное. Наше восприятие каждого отдельного слова зависит от "круга его общения" в языке… Тут подошла бы поговорка "Скажи мне, с какими словами ты дружишь, и я скажу тебе, что ты за слово".

И моё любимое, про собственные тексты:

Чужой текст редактировать гораздо проще. Там же сплошные соринки, а у нас всё так складно – бревно к бревну.

#books_по_полочкам
#игра_слов