К.ф.н. Дарья Дорохина пишет: «Велецкий в реакции (https://t.m | Велецкие тетради
К.ф.н. Дарья Дорохина пишет:
«Велецкий в реакции (https://t.me/velnotes/707) на Собор, посвященный Экзистенциальной политике (
), пишет:
Никакой «Традиции» не существуют – существуют хорошо показавшие себя практики
Как будто это опровергает традицию и саму возможность пути, постулируемого ей. Как раз наоборот».
И традиция, и современность – это гипостазированные понятия, то есть такие, которые являются гносеологическими (неважно, удачными или нет), но подаются как онтологические. Объединять конкретные духовные течения в единое понятие Традиции - значит искусственно конструировать ее.
Следовательно, традиция ничего не постулирует – постулируют люди, считающие себя принадлежащими к ней на основании личного выбора.
Возможность такого выбора обеспечивается теми свободами, которые обычно критикуются как выражение антитрадиционного духа современности.
"...За этим стоит актуализация связи между философской практикой и реальностью, абсолютно отвергаемая современностью"
Современные идеологии основаны на философских и научных практиках. Эти практики нерелигиозны, но философия по определению является человеческим, а не сверхчеловеческим знанием.
«Присутствие хотя бы одного практика и одного бога, которому практик уподобляется, утверждает традицию, а не опровергает ее».
Принимать существование высших существ является неотъемлемым правом каждого человека, но данное утверждение эпистемологически ненадежно, потому что в опыте они нам не явлены, а в мышлении – могут быть как доказаны, так и опровергнуты.
«Об этом говорит и АГД в скандальной лекции : "Вся полнота экзистенции может быть реализована в одном субъекте, тогда как целая "нация" может экзистировать неаутентично"».
Аутентичность экзистенции определяется не из экзистенции, а из умозаключения об экзистенции. Экзистенция же просто есть – и подлинна уже своим своим наличием. Определение онтологического статуса каждой единичной экзистенции зависит от наших убеждений.
Определение верности либо неверности этих убеждений выходит за рамки наших способностей познания и является делом интуиции и вкуса.
Интуиция и вкус индивидуальны, а потому их проекция на политическую область также эпистемологически ненадежна. Кроме того, политически не эффективна.
Там, где идеология обосновывается через теологию, она неизбежно проигрывает более реалистичным – феноменологическим, эмпирическим, прагматическим – толкованиям сущего, то есть проигрывает той самой «современности», что бы это понятие не значило.
Поскольку люди в своей массе по определению начинают познание с эмпирики, теологические объяснения уязвимы не только своей непроверяемостью, но и оторванностью от реальной политики.
«Если понимать традицию в смысле традиции передачи прабабкиного сервиза по наследству, тогда да, важна прагматика уплаты налога на наследование и сверка датировки выпуска серванта».
Сверка датировки серванта может быть произведена с большей точностью, чем сверка уподобления практика богу. И сохранение сервиза может быть не меньшей мотивацией к политическому действию, чем убежденность в подлинности гипостазированных понятий.
Следовательно, вопросы теологии следует отделять от вопросов политики, потому что первые определяются личной совестью и потому субъективны, вторые – конкретны и объективны.
