Австрийский философ Гюнтер Андерс, исследуя влияние ядерного о | Хроники тоталитарного времени

Австрийский философ Гюнтер Андерс, исследуя влияние ядерного оружие на тех, кто его создавал и применял, назвал соответствующий поведенческий феномен «прометеевым разрывом» – в честь героя древнегреческой мифологии, который украл огонь у богов и передал людям, за что был обречен на вечные муки.

Американские военные, участвовавшие в бомбардировках Хиросимы и Нагасаки, в интерпретации Андерса выступили воплощением «прометеева разрыва». Разрыва между безграничной властью над жизнью и смертью и ограниченными возможностями для осмысления и восприятия этой власти.

Имеет ли человек право направлять природные силы, чтобы стирать с лица земли целые города? Распоряжаться сотнями тысяч жизней? Исполнявшие приказы военные, с одной стороны, оставались функциями механизма: если бы они не стали сбрасывать бомбы, это сделал бы кто-то еще. С другой, они – вероятно, нагляднее, чем любые другие солдаты, ощутили последствия своих действий.

Тем не менее из 90 военных, участвовавших в налете на Хиросиму, лишь один признался, что испытывает угрызения совести. Его звали Клод Этерли, и в августе 1945-го ему было 26 лет. Обязанности Этерли заключались в проверке погодных условий. Он пролетел над городом и дал добро, после чего другой самолет сбросил на Хиросиму бомбу.

Большинство товарищей Этерли заявляли, что их действия спасли жизни тысяч военных, которым иначе пришлось бы высаживаться в Японии. Пилот сбросившего бомбу самолета Enola Gay Пол Тиббетс говорил: «Тогда я принял решение, что вопросы морали меня не касаются. Я ни разу не страдал от бессонницы из-за того, что сделал».

Этерли, наоборот, совершенно потерял сон. Больше того – вся его жизнь пошла наперекосяк. В 1957-м в прессе появилась статья о ветеране, вломившемся в два почтовых отделения в техасской глубинке. Журналисты выяснили, что до этого Этерли проходил курс психиатрической помощи, отбыл срок за подделанный чек и несколько раз попадался на мелких кражах.

Психиатры и адвокаты настаивали, что военный подсознательно хотел быть пойманным – преступления он совершал крайне неряшливо, а один раз даже не забрал деньги из кассы. Эксперт заключил, что Этерли страдал от тяжелой формы чувства вины, вызванного участием в бомбардировке Хиросимы. Суд признал его не несущим ответственности за свои действия и освободил.

Философ Андерс наткнулся на случай Этерли и вдохновился – реакция ветерана вернула ему веру в человечество. В 1959-м австриец вышел на связь с американцем, между ними завязалась переписка. Андерс направил чувство вины Этерли в конструктивное русло: предложил участвовать в антиядерных протестах. Этерли воспринял идею с энтузиазмом.

В 1961-м он раскритиковал версию о том, что бомбардировки Хиросимы и Нагасаки помогли победить Японию. К тому времени японцы оказывали настолько слабое сопротивление, что, по мнению пилота, сломить его можно было и без уничтожения целых городов.

Андерс помог Этерли связаться с жертвами. Тот рассказал, что именно он дал добро на вылет бомбардировщика, и признался, что никогда не сможет забыть случившееся. Группа из 30 девушек-хибакуся ответила, что считает его такой же жертвой, как и они сами. Их реакция мотивировала Этерли продолжать активизм.

Некоторые журналисты сомневались в искренности Этерли и предполагали, что он развел шумиху ради признания и денег. Одна из интерпретаций подразумевала, что пилот страдал от комплекса неполноценности: он якобы расстраивался, что не принимал непосредственного участия в бомбардировке и остался «персонажем второго плана».

«Я с огромным трудом добиваюсь, чтобы общество признало меня виновным, – ответил Этерли. – Правда в том, что общество не может признать меня виновным, не признав при этом, что само несет намного более глубокую вину».

Этерли умер от рака горла в 1978-м. Ему было 59 лет. Для сторонников ядерного оружия он остался лицемером, который заглушил патриотизм и предал воинский долг ради славы. Для противников ядерного оружия он превратился в символ того, что человек не может и не должен распоряжаться силами, моральные следствия которых ему неподвластны.