Найсэн иттай – «Внутренние земли и Корея едины». Под этим лозу | Хроники тоталитарного времени
Найсэн иттай – «Внутренние земли и Корея едины». Под этим лозунгом японские власти, присоединив Корею, пытались поглотить чужую страну культурно и политически, стереть представления корейцев о самостоятельности, проявлявшиеся в языке и истории. Официально оккупация началась 22 августа 1910 года, хотя к тому времени Корея уже пять лет существовала в качестве протектората Японской империи.
Корейские газеты закрывались или подвергались цензуре. В школах преподавали японский, а местных жителей заставляли менять имена. Для корейцев имя символизировало связь с предками – отказываясь от него, они отрекались от прошлого. Некоторые предпочли покончить с собой, чтобы не навлекать позор.
Историки иногда называют модернизацию Кореи под управлением Японии одной из причин процветания страны после Второй мировой. В действительности блага, которые привносила империя, служили одной цели: экономической эксплуатации. Более развитая система транспорта и строгая дисциплинарная структура помогали японским властям вывозить из Кореи древесину, уголь, рис, рыбу и хлопок.
Колонисты не только продавали произведенные на оккупированной территории товары и продукты, но и вывозили людей: к августу 1945 года в японской армии служили больше 100 тысяч корейцев. Другие работали на военных заводах. Кореянок заставляли «утешать» японских солдат в борделях.
Через неделю после бомбардировки Хиросимы император Хирохито объявил о принятии условий Потсдамской декларации. На следующий день в другом радиообращении участник движения за независимость Ан Чжэ Хон предложил соотечественникам «выйти на свет». С тех пор 15 августа – День выхода на свет – остается одним из немногих праздников, которые отмечают и на юге, и на севере полуострова.
Для миллионов корейцев освобождение из-под японского гнета не означало мгновенное возвращение к нормальной жизни. Многие никогда не учили родной язык. Когда они пытались смастерить корейские флаги для национальных торжеств, то не могли вспомнить, что на них изображено. В издательствах не осталось печатных наборов корейского алфавита. Корейцам пришлось вспоминать и осмыслять, каково это: быть не презираемым меньшинством, а гражданами независимого государства.
Американский писатель корейского происхождения Александр Чи родился в США в 1967 году и до середины 1980-х даже не задумывался о судьбе старших поколений своей семьи, пока его дедушка не признался, что все еще видит сны на своем первом языке – японском. Во время Второй мировой он работал в рыбохозяйственной лаборатории под руководством японцев и занимался контрабандой риса, чтобы хоть как-то прокормить семью.
Жили они в провинции Пхёнан-Пукто на севере полуострова. Узнав об окончании японской оккупации, дедушка Чи сказал жене, что нужно срочно перебираться на юг. Благодаря разрешению на командировку семья уехала до появления своестких войск.
Встречая внука, дед постоянно приговаривал о величии корейской культуры и корейского языка. Узнав больше об оккупации, Чи понял, что такое поведение – не проявление зацикленности на происхождении. Дед скорее постоянно напоминал самому себе и окружающим, что принятие национальной идентичноси должно быть не навязанным, а осознанным выбором. В этом смысле возможность считать себя не корейцем, а, например, американцем или даже японцем добровольно, а не по принуждению, превратилась для корейцев в такую же привилегию, как возможность воспевать родную культуру и гордиться историческим наследием.
«Раньше мне казалось, что дед пытается поддеть отца за то, что тот уехал в Штаты и не стал учить нас корейскому, но на самом деле это поведение человека, который все еще видит сны на японском, – объяснил Чи. – Который дожил до того момента, пока его сын, тоже родившийся в оккупации, получил возможность уехать из страны, когда-то отобранной у них. Получил возможность не учить своего сына тому, что им когда-то запрещали учить. Того, о чем внук этого человека может никогда не узнать».
