После этих выступлений Муслим Магомаев получил приглашение в Б | КРАСНАЯ КНИГА

После этих выступлений Муслим Магомаев получил приглашение в Большой театр, но снова проявил свободолюбивый характер: он остался в родном оперном театре Баку. Этот вроде бы недальновидный шаг привел его на сцену знаменитого миланского театра Ла Скала, куда Магомаева отправили на стажировку, и позволил прикоснуться к традиции итальянской оперной школы, фанатом которой он был с раннего детства. Вернувшись из Италии, он привез домой два чемодана пластинок, среди которых были не только оперные записи, но и модные твисты и шейки. Сольные концерты Магомаева стартовали с классических арий, а заканчивались третьим отделением, в котором певец, аккомпанируя себе на фортепиано, исполнял хиты Челентано на итальянском. Стремление Магомаева к щегольским западным ритмам нашло неожиданную поддержку маститого композитора Арно Бабаджаняна, вместе с которым они занялись обновлением языка советской поп-музыки – так появились знаменитые «Королева красоты» и «Лучший город Земли», раздражавшие Хрущева настолько, что он пытался их запретить. Эти песни снимали с радиоэфиров, но тем не менее их знала и пела вся страна. Другим соратником Магомаева в деле модернизации советской эстрады стал Полад Бюльбюль оглы – сын великого азербайджанского певца и товарищ Магомаева по дворовым играм.
Вместе с «импортными» музыкальными тенденциями и костюмами итальянского кроя Муслим Магомаев привез в Союз и пересадил на отечественную почву само заграничное представление о поп-звезде и излучаемой ею славе, как о стихийной силе. И до и после него в советской стране были артисты, любимые народом, но Магомаев стал первым, чья фигура породила «манию», сравнимую с той, что бушевала вокруг Элвиса или The Beatles. Певец выступал перед многотысячными трибунами Дворцов спорта, иногда давая по несколько концертов в день, под восторженный рев поклонников обоих полов, которые после концерта мечтали прикоснуться к автомобилю, перевозившему их кумира. По законам устройства советского общества артист не мог вести жизнь западной звезды, и Магомаев жил более чем скромно (из атрибутов роскоши он приобрел разве что видеомагнитофон), впрочем, у него был «свой» самолет, который перевозил его эстрадный оркестр, собравший лучших джазовых музыкантов страны; он принадлежал КГБ Азербайджана, которым руководил его друг и покровитель Гейдар Алиев. Невообразимая популярность Магомаева была для него источником проблем и несколько раз навлекала на артиста опалу первых лиц СССР. Он не стремился к славе и нес ее бремя с чувством собственного достоинства и шиком небрежной элегантности – как все, что он делал. В той же манере – сдержанно и гордо – он ушел со сцены в конце 1980-х, когда политический климат в стране снова начал меняться.
Распахнув границы советской легкой музыки, Магомаев стал вровень с великим дедом, но ему удалось исполнить и мечту бабушки о продолжении династии: он также реализовал себя как композитор, написав немало удачных песен. Главная из них – «Синяя вечность» – посвящена Каспийскому морю его детства, и в ней голос Магомаева показывает всю мощь и силу водной стихии. По словам автора, мелодия песни пришла ему в голову в ресторане между переменами блюд, и он второпях записал ее на мятой салфетке; анекдот, который мог бы случиться с Джоаккино Россини, жизнелюбивая музыка которого вдохновила маленького Муслима начать петь.