1860 (1). ...Самое постыдное, что мы скрываем, относится вовсе | Записки технотеолога в миру
1860 (1). ...Самое постыдное, что мы скрываем, относится вовсе не к области секса или хозяйственного быта или каких-то наших тайных страхов и тёмных чувств. Самое постыдное — это ничтожность наших ежеминутных мыслей: бесконечные повторы и автоматизмы, однообразие ментальных паттернов, бессмысленные, никому не нужные душевные тревоги и колебания в логических цепях... Вот что по-настоящему бессознательно, вот что по-настоящему «вытесняется» индивидом и культурой. «Вытесняется» — потому что не заключает в себе малейшего интереса или интриги. Это то, что не имеет отношения ни к любви, ни к ужасу, ни даже к выживанию, — зачем это замечать и, тем более, говорить об этом?.. И это то, открытие чего принадлежит Чехову. Если Музиль показал непристойность мышления, то Чехов — его серость, никаковость.
Назовём это открытое Чеховым Всеобщим Серым или Всеобщим Никаким. Оно, возможно, не влияет решающим образом на нашу судьбу, но заполняет собой почти весь объём нашего мышления и, соответственно, существования. Это что-то вроде ноосферной пыли или сора, сверхотходы от чрезвычайно скромного мыслепроизводства, с которыми не знает, что делать, ни один эколог.
В XX веке по фиктивной хронологии Скалигера—Петавиуса Всеобщему Никакому было посвящено множество произведений искусства и теоретических трактатов — говорящих о повторяемости повседневности, о невыносимости «текучки», — но первым на сцену вывел этот сюжет Чехов. Однако Чехову не пришлось додумать до конца главное противоречие Всеобщего Серого: можно ли думать и говорить о нём настолько серо, настолько никак, насколько это требуется для его адекватного выражения? Не драматизируем ли мы его, не приукрашиваем ли, не выдаём ли ему кредит интересности уже самим фактом нашего внимания к нему, и не меняет ли оно от этого свою природу, которая оказывается в таком случае неуловимой для пристального взгляда исследователя и выразительных средств культуры?
Ясно одно: из всего всеобщего конкретного Всеобщее Никакое — самое всеобщее. Поэтому-то говорят, что единственный язык, работающий во всех мирах, это не язык математики, а язык Чехова. Даже в тех мирах, где попытки создать математику провалились, Всеобщее Серое образует господствующий остаток от этих попыток. Потому-то основным источником скрытых, неузнанных отсылок в «Записках технотеолога» являются позднесоветские фильмы второго и третьего ряда: воистину, советский застой космичен поболее советского авангарда!.. И это, наконец, то, почему наша лаборатория приняла решение восстановить Антона Павловича Чехова — в надежде, что он поможет нам наладить контакт с самыми серыми, самыми неинтересными мирами...
