Красивая женщина мало чем отличается от некрасивой. И та, и др | .

Красивая женщина мало чем отличается от некрасивой. И та, и другая забирает энергию, время, сон и спокойствие. Но быть ограбленным красивой женщиной неизмеримо приятнее, чем некрасивой. Потому что когда она уходит, дразняще покачивая попкой, за ней еще долго тянется приятный шлейф обоснованности — и, пожалуй, неизбежности собственной капитуляции.

А уходят они всегда. Что красивые, что некрасивые. Остаются лишь смятые простыни и пятна пролитого вина на диванном столике. И мускусный терпкий запах пота вперемешку с чужими духами еще долго танцует в душном прямоугольнике комнаты.

Открыть. Проветрить.

Некоторые уходят почти незаметно, и даже, кажется, с пустыми руками. Лишь на следующий день можно с удивлением обнаружить свежий, едва розовееющий алый след от укуса.

Смазать одеколоном. Растереть.

Сложнее с теми, кто уходя оставляет ноющие кровоточащие раны, не заживающие годами. К счастью, таких немного, иначе меня бы уже давно обглодали до косточек. Но даже и после таких редких встреч я на всякий случай на эту раненую ногу стараюсь не наступать лишний раз. Так и хожу прихрамывая, да стараюсь поменьше поскуливать, чтоб не списали раньше времени.

«Могло быть и хуже» успокиваю себя, снюхиваю две бесконечные дороги новых незнакомых ног, чтобы забыться, а потом снова жду укуса. Бери, кусай, раз голодная — мне не жалко. А даже если и жалко — кого же это интересует. Кушать было добровольно подано — так грех теперь отнекиваться. Все равно уйдешь, облизнувшись. А я останусь один допивать. И доедать те чертовы нетронутые конфеты — зачем я только их каждый раз покупаю?

Наверное, в подсознательной надежде откупиться сладостями, хотя по-моему, это уже лет двадцать, как не работает.