2022-08-30 23:15:55
#война #волонтёрство
Russians for Ukraine, часть 1.Этому тексту предназначалось в той или иной форме выйти на свет несколько месяцев назад, когда преступник Путин развязал войну в Украине. Этот текст – описание личных событий, объясняющих моё долгое молчание, и моя краткая и очевидная оценка происходящего.
С октября 2021 по май 2022 я находилась в джунглях Конго, занимаясь своей работой с бонобо в LuiKotale. В сердце непролазных джунглей мы обделены коммуникациями, и единственные два способа связи с внешним миром – дорогой спутниковый телефон Thuraya и возвышающаяся над лагерем антенна, передающая короткие имейлы не менее короткими волнами со скоростью только что зародившегося интернета.
Когда Путин начал войну, моя мама отправила мне смс на Thuraya. Я не имела доступа к новостям, фотографиям и вообще системно собранной информации. Мама и Даня, а также пара друзей иногда писали или ненадолго звонили, чтобы прояснить ключевые моменты, а остальную часть апокалипсиса я додумывала сама, бегая по джунглям за человекообразными обезьянами, которые ели, заботились о детёнышах, занимались сексом, ссорились, строили уютные гнёзда и покидали их на рассвете, увлекая меня за собой сквозь густую растительность. Я жила будто на другой планете и, в отличие от моих близких на другой стороне экватора, была избавлена от ежедневного изнурительного чтения новостей. Но это было чем угодно, только не облегчением.
Пятого марта, спустя девять дней после начала войны, мне снова позвонила мама. Она сказала мне об открывшемся серьёзном медицинском диагнозе ближайшего родственника, что в России было равносильно смертному приговору. Я жила будто на другой планете, и ближайший самолёт был через несколько недель, да и сев на него, я бы ровным счётом ничего не смогла сделать.
В конце марта, с неоценимой помощью близких людей, моей семье с большим трудом удалось выбраться в Мюнхен из Краснодара, чтобы начать качественное лечение, которое теперь, к середине августа, привело к полному выздоровлению. Следующие несколько недель я продолжала делать свою работу в джунглях, в лагере, продолжала учить новых людей и управлять какими-то процессами, пока внутри меня заполнялся разрываемый давлением ящик Пандоры разнообразных чувств – от сострадания и вины до страха и одиночества. Эти недели я думала, что мой близкий скоро умрёт, и отвлекалась от этой мысли картинками войны и убийств, которые воображала со всей силой моей фантазии – прежде чем наконец-то увидела их в репортажах. Когда это становилось невыносимо, я отвлекалась от войны мыслями о болезни и возможной смерти моего родственника. И когда я уже ощущала, что вот-вот одурею от бездействия, пришёл момент улетать из джунглей.
Роберт и я прилетели в ЮАР. Я не могла написать ни одного адекватного поста ни в соцсети, ни в мой телеграм-блог, потому что говорить что-то не о войне было невозможно. А мне нужно было оставить возможность приехать в Россию – чтобы помочь семье, и чтобы попрощаться с домом и родными. И я стиснула зубы и молчала, весь май концентрированно поглощая накопившиеся с февраля материалы о войне.
Но всё же в тот момент моим приоритетом было попасть в Мюнхен к моей семье, где лечился мой родственник. У меня не было резиденции в ЮАР, и я не могла подать там на шенгенскую визу. Спустя пару недель беготни туда-сюда, я общалась с моим другом А., и через пять минут после нашего разговора он нашёл, как решить мою проблему, и теоретически я могла получить немецкую визу в Йоханнесбурге. Но пока всё организовывалось, прошло слишком много времени, и я боялась не успеть к важному дню. К счастью, в этой схеме мне так же пообещали сделать визу в Москве буквально за пару дней. Так я полетела из Дурбана в Москву в середине июня. В первый вечер, в тёплую летнюю субботу, я сидела у фонтана на тусовочной Пятницкой улице, и антропологиня во мне пыталась понять, что происходит с людьми вокруг.
Мне казалось, что не происходило ничего.
282 viewsswake, 20:15
И
