Замурованные Представьте, что вы не занимались сексом восемь л | С пролетарским приветом

Замурованные
Представьте, что вы не занимались сексом восемь лет. Не восемь лет с нуля до восьми, а восемь лет с пятнадцати до двадцати трех. Понимаю – сложно. Однако именно такая небывальщина произошла с Андреем. Он был страшно чувствительным парнем, всунутым в грубое крестьянское тело. Тело тоже было всунуто. Планета Земля, Россия, Пермь, Закамск, до востребования. Начало нулевых было интересным временем. Лихие девяностые схлынули. Кто-то схлынул по водостоку на дно жизни, кто-то паром вознесся в эмпиреи. А серединка, которую принято называть солью, хотя я бы назвал её гумусом, потому что без этой самой серединки не будет ни водостока, ни эмпирей, как стояла у станков, так и стоит. Стоял у станка и отец Андрея. Не совсем, конечно, у станка, потому что он был сварщиком. Мама Андрея работала домохозяйкой. Это отступление необходимо, чтобы вы понимали – родители не виноваты. Тут вообще нет виноватых, как в жизни. Родители просто были очень заняты добыванием продуктов, вот силёнок на сына и не хватило.
Улица прибрала Андрея к рукам всерьёз и надолго. Как ни странно, в нулевые Пермь была более криминальным городом, чем в девяностые. В девяностые бандитствовали вполне советские люди. У них было туго с фантазией. Несвобода, она ведь и в кошмарах проявляется. В нулевые народились новые люди. Ещё подростками они впитали в себя бандитскую культуру девяностых, чтобы, видимо, пойти дальше, привнести своё. Одним из таких молодых волчат и был Андрей. Уголовные понятия, как первая система ценностей, с которой он познакомился, произвела на него огромное впечатление. В пятнадцать лет он был уже состоявшимся боксёром, ушедшим из школы после десятого класса ради работы на кладбище. Андрей попал туда через старших товарищей, с которыми занимался боксом. Коренастый, с толстой шеей и сильными руками, он справлялся с работой не хуже взрослых. Весной 2001 года Андрей потерял девственность с проституткой. Это случилось на мальчишнике кладбищенского бригадира Миши. Как и всякий очень чувствительный юноша, он влюбился в проститутку. Часто вспоминал её тяжёлые груди. Как трогал их. Как гладил бёдра. Запах. Полумрак. Современный подросток, свободный от предрассудков прошлого, запросто бы увлекся онанизмом. Андрей был не таким. Он свято, почти религиозно чтил уголовные понятия, где рукоблудство считается постыдным.
Система понятий – это вообще система стыда, а не страха. А стыд, как сдерживающее чувство, намного эффективнее страха. Маясь без подруги, без женщины, Андрей налегал на работу. Копал могилы, таскал валежник из кварталов, вытаскивал старые памятники из лога, заливал опалубки, тараканил стелы на установки. В каким-то смысле, он сублимировал, хоть и не знал этого слова. В сентябре 2001 Андрей взял верёвки и вместе с копальщиком Маратом пошёл в седьмой квартал отхораниваться. Могила уже была выкопана, но выкопана не до конца, потому что пошла вода. Когда появляется вода, копку останавливают и докапывают уже в присутствии родственников, чтобы положить гроб в сухую могилу, а не в лужу. Всё это не так уж важно, важно, что вокруг могилы собралось около трёхсот действительно безутешных человек. Такого столпотворения ни Андрей, ни опытный Марат раньше не видели. Ошарашенно пробравшись сквозь толпу, она как бы выпали в пустое пространство, в центре которого чернела могила, а справа от неё, на лавке, стоял открытый гроб. В гробу лежала девушка с мраморным лицом. Андрей забыл дышать. Девушка была невероятно красива. Андрей приблизился. Вгляделся зачарованно. Ощупал глазами почему-то родное, насквозь живое лицо. Это как идти по Стройгородку и вдруг увидеть на стене копченого барака Джоконду. Случайное столкновение с красотой всегда производит на нас больший эффект, чем столкновение преднамеренное.