Познакомился недавно с американской стюардессой. И сразу задал | Терешковец.

Познакомился недавно с американской стюардессой. И сразу задал провокационный вопрос:

– Это правда, – говорю, – что теоретически пассажир эконом-класса без доплаты может полететь в бизнес-классе?

Роза молча и с удивлением на меня посмотрела. Я пояснил, что среди тех, кто часто летает, есть такой трюк. Они покупают билеты в эконом-класс. При посадке становятся в конец очереди и, когда все расселись по салону, смотрят, не осталось ли свободных мест в бизнес-классе. Если место есть, то с полной непоколебимостью туда садятся.

Говорят, в бизнес-классе стюардессы не спрашивают фамилию, чтобы убедиться, что ты не получил халявный апгрейд своих билетов. В конце концов, это бизнес-класс. Всё строится на дорогостоящем доверии обеих сторон.

Роза долго и недовольно кивала и наконец произнесла:

– В принципе это возможно… Но есть одно «но».

Я с готовностью придвинулся. Пусть разрушит этот миф, и мысль стать последним в очередь – хотя бы из любопытства сломать систему – никогда больше не посетит меня.

– Мы считаем пассажиров бизнес-класса. То есть если людей будет больше, чем продано билетов, возникнут соответствующие вопросы.

Я скривился от мысли, что нас считают как бройлерных цыплят. Для кого-то мы не более чем числа. Сухая, неинтересная статистика, которой можно пренебречь.

Я отодвинулся обратно, в размышлениях постучал пальцами по столу.

– Но Роза, – воскликнул я, как сыщик, наткнувшийся на улику, – ведь налицо несовпадения! Во-первых, пассажир бизнес-класса может просто не явиться на рейс. Тогда занявший его место не будет лишним при подсчёте. Во-вторых, когда именно вы считаете пассажиров?

Роза казалась озадаченной вопросом. Она не понимала, куда я клоню. На её лице промелькнула подозрительность.

– Считаем в конце. При посадке то есть.

Не всё потеряно, подумал я. Даже безликая статистика может повлиять на маховик большого бизнеса. Я подытожил:

– То есть правильно я понимаю, что можно сесть на свободное место в бизнес-классе и худшее, что случится, – это укоризненный взгляд стюардессы при посадке?

Роза была ошарашена таким ходом мыслей.

– Это так, но, – она выпрямилась и строго, как учительница на двоечника, на меня посмотрела: – это так не работает!

– Что значит не работает? – парировал я.

И тут она сказала то, что повергло меня в глубокий культурный ступор. Она сказала:

– Разве тебя бы не возмутило, если бы кто-то занял место в бизнес-классе рядом с тобой и получал бы тот же уровень сервиса, что и ты, при этом не заплатив за это?!

Я немного помолчал, переваривая услышанное.

– Почему меня должно интересовать внезапное благополучие соседа? Нет, – ответил я, – мне было бы всё равно.

Роза с ненавистью и недоверием прищурила глаза.

– Не может быть, – прошипела она.

Я пожал плечами. Как по мне, объяснил я, так зачем пропадать добру? Это как с ресторанным бизнесом: десять процентов закупленной еды выбрасывается на помойку. И неважно, истёк срок хранения или нет. Неважно, можно ли этим накормить голодающих. Есть правила. А по правилам всё неиспользованное в течение определённого времени должно очутиться в горе биоотходов.

Хорошая же новость заключается в том, что появляются инициативы, которые эту проблему пытаются решить. Например, британская организация «FareShare», которая перераспределяет пригодную к употреблению еду среди нуждающихся слоёв населения. Или американская «Panera Bread», которая в конце каждого дня раздаёт непроданные кондитерские изделия, вместо того чтобы просто их выбрасывать.

– Но… но, но, – Роза хватала ртом воздух. Радикально-анархический, с её точки зрения, подход не умещался в координаты приличия и морали, – это же создаст прецедент! Это непозволительно!

– Да и чёрт с ним, с прецедентом! – я представил, как люди начнут боготворить ту авиакомпанию, которая первой предложит садиться на незанятые места в бизнес-классе. – Это же перевернёт индустрию! Представь, сколько добра будет в таком самоотверженном поступке!