Для меня особое место в истории литературы занимают детективы, | Собака-писака
Для меня особое место в истории литературы занимают детективы, появившиеся в начале ХХ века на фоне массовой миграции в большие города.
В социальной теории считается, что детективный жанр послужил амортизацией неопределенности, обрушившейся на голову деревенского жителя, приехавшего в большой город. Вместо постоянной тревоги, вызванной подозрением случайных незнакомцев, с которыми мигрантов сводила улица, подозрение проецировалось на страницы книг, где читатель и сыщик шли по следам коварного преступника, распутывая страшное преступление.
Подобная литература долгое время не считалась серьезной, покупалась в киосках, читалась в поездах, автобусах, первых метрополитенах. В каком-то смысле дело в том, что её читали «несерьезные» люди: пролетариат, буржуа, в то время как «классической» литературой увлекались более «высокие» социальные слои, обладавшие несравнимо большим культурным капиталом.
Сегодня детектив преодолел статус «низкого жанра», хотя до сих пор называется «второстепенной литературой» на уровне школ или базовых программ университетов, больных закостенелым аристократизмом.
Анализ детективов и их общественной роли может послужить интересным опытом и в социальной, и в литературной теории. В рамках нашего курса «Сложный текст» (третий сезон которого будет анонсирован совсем скоро), поговорим в том числе о детективных романах как примере нескольких модусов взаимоотношений между читателем-героем-автором.
Классический детектив или детектив закрытого типа — ситуация, в которой читатель и герой находятся в одинаковых условиях, пытаясь разгадать преступление на основе улик, показаний свидетелей и логических методов, приведенных в тексте. Самое важное для автора — быть предельно честным по отношению к читателю: открывать необходимую информацию, чтобы, приложив усилия, читатель мог разгадать загадку.
С ростом популярности жанра и изменения социально-экономических условий, жанр детектива утрачивает свою первоначальную функцию «загадки». Теперь читателю становится важным следить за повествованием, событиями внутри произведения, а не пытаться решить головоломку. На первый план выходит моральная сторона вопроса, а дилеммой становится не распутывание преступления, но оправданность наказания. Город стал казаться безопасной средой, а место подозрительных лиц с ножами в подворотнях заменило институциональное насилие с полицейской дубинкой.
Одним из наиболее ярких текстов данного периода является «Убийство в Восточном экспрессе» Агаты Кристи. Догадаться, кто является преступником при первом прочтении невозможно, потому что решение, найденное Пуаро преподносится читателю в качестве deux ex machina. Открытым и наиболее болезненным остается вопрос моральности наказания за это убийство.
Подобные «внезапные повороты» в какой-то момент стали настолько распространены в массовой литературе, что уже в 1970-е были активным предметом сатиры, в том числе со стороны кинематографа. Классический фильм «Murder by Death» («Ужин с убийством»), где «злодей» обличает детективов тем, что они находят решения, как кроликов из шляпы, заставляя читателей воспринимать себя близорукими идиотами.
Третьей вехой развития детективного жанра становится переход от моральных дилемм к иммерсионному повествованию, где читателя погружают в запутанный мир с разными персонажами, разными мотивами и полной неопределенностью ситуации. На первый план выходит вопрос «Что произошло?», столь любимый философами. Рассуждения Жиля Делёза о новелле и сути вопроса «Что произошло?» во многом отражают модус подобных «поздних» детективов. Читатель здесь может посмотреть на мир со стороны, оценить искажения оптики разных персонажей и примерить «правила игры» текста на себя. Если текст достаточно хорош, его правила перекидываются на реальный мир и зарождается что-то вроде фонда SCP, когда смесь неопределенности, беспокойства и тревоги присваивается реальности — но только в безопасном регистре литературного творчества.
