Свора Часто, бегая по Подмосковью, можно опасаться лишь одног | Слон в Удаве

Свора

Часто, бегая по Подмосковью, можно опасаться лишь одного - своры собак. С утра пьяный не пристанет. Шпана уже рассосалась по домам. Утро чисто от следов прожитого дня, и есть шанс его не омрачать встречей с теми, кому нет дела до прекрасного. Бежишь себе, созерцая рассвет. Слушаешь музыку или пение птиц. И только собаки, сбитые в стаю, могут тебе помешать. Они не подчинены никаким законом. Они рыщут, мигрируют, перемещаются вне логики, времени и расстояния. Увеличиваясь в численности, размерах, видах и окрасах, свора непредсказуема. Ее члены, отдыхая на обочине, в сладкой дрёме могут пропустить мимо праздно шатающегося громкого прохожего и напасть на незаметного бесшумного бегуна. Проводить взглядом миллион машин, а выбрав одну, неприметную, окружить ее в кольцо. Свора страшна тем, что непонятен ее мотив. Будучи сытой и спокойной, она реагирует на неуловимые глазу детали, не замечая обращённого к ним сострадания. Ее нельзя накормить, отогреть, приласкать и быть спокойным. Она исторически голодна, гонима, притесняема. Зла и одержима враждой. И даже если ее отдельные представители за свою жизнь успели побыть питомцами семей, а не подзаборными шавками, генетическая память возвращает их молниеносно в исходное состояние. И на мордах, произведённых на скорую руку овчарок, лабрадоров и разных там терьеров всех мастей, сразу появляется звериный оскал, так свойственный их, по-видимому, очень недалеким предкам. Они готовы рвать всё и вся в гуще событий, не замечая, что истребляют себе подобных также яростно, как только что их защищали. Вытесняя на авансцену битв глупых и беззащитных, свора равнодушна к их гибели. Ярость освобождает сознание. И уже нет места рефлексии и ответам на вопрос «зачем». Текущая по губам собратьев кровь согревает души изгоев, требующих признания себя вершителями судеб. Жаль, что они не в силах осознать, что все эти забавы закончатся до поздней осени. И наступившие холода, сжавшие голодом их желудки, разобьют свору на части, умертвят слабых. Заставят казавшихся сильными стать ласковыми и прибьют их к дворовой помойке. Возможно, кто-то сжалится и сколотит им по будке рядом с постоянным источником объедков со столов тех, кого ещё недавно они старались покусать.