Сценарный голод

2021-09-28 14:07:16 Камера обскура

Экранизация «Камеры обскура» Набокова была давней мечтой Балабанова, такой же амбициозной и невозможной, как фильм по «Соборянам» Лескова (об идее последнего режиссер неохотно, но регулярно упоминал в своих интервью 2000-х). Чем именно этот набоковский текст так пришелся по душе Балабанову, в общем, понятно. Один из двух немецких и откровенно балаганных романов Набокова (второй, «Король, дама, валет», был превращен в фарс «Отчаяния» Фассбиндером), «Камера обскура» начинается в синематографе, содержит перверсивную и довольно гомерическую, вполне в духе «Про уродов и людей», сексуальную линию. Ретро, 1920-е годы, Германия (немецкий характер и менталитет как изнанка, мнимая антитеза российского, выведен еще в «Брате»). Балабанов придумал фильм в начале 1990-х, но не смог решить проблему с копирайтом, не помогло даже посредничество Леонида Парфенова. Наследник Дмитрий Набоков продал права на российскую экранизацию прямо накануне визита Сельянова.

Но даже после неудачи с правами Балабанов не перестанет думать о «Камере обскура» и будет повторять ее мотивы в других фильмах: зрение как власть, слепота как бессилие, замкнутое пространство, предательство, мезальянс. Кинематографический потенциал слепоты он использует в «Уродах», где Анжелика Неволина сыграет незрячую рабу любви, а треугольник Кречмар-Магда-Горн возродит в треугольнике школьница-мент-мертвый жених в «Грузе 200». Даже сцену чтения писем Балабанов позаимствует у Набокова — слепой Кречмар, которому Магда читает письма Горна, такой же пленник, как и жертва капитана Журова, ослепленная верой в своего папу, «секретаря райкома партии». Последней реинкарнацией «Камеры обскура» станет сценарий «Мой брат умер» — фантастическая история про слепого, который видит людей насквозь. Открыть/Комментировать

2021-09-28 14:06:49 Нереализованные сценарии Алексея Балабанова

Про полярника

Сибирь, 1903 год. Исследователь Арктики Питер Лоутон отправляется на цеппелине к Северному полюсу, но падает в районе Обской губы и долго бредет по ледяной пустыне, пока его, обмороженного, не находят самоеды. Они растирают Лоутона салом и возвращают к жизни — какой-то то ли Мересьев, то ли летчик люфтваффе Йозеф Бойс, чью историю в 1990-х знали наизусть: упал на территории советского Крыма и был выхожен татарами с помощью войлочно-жировых обертываний.

Балабанов мечтал снять полет на воздушном шаре еще со времен работы над коротким документальным фильмом «О воздушном летании в России», посвященном народному умельцу из города Нерехта, который в 1731 году спрыгнул с колокольни на самодельном летательном аппарате. На роль Лоутона Балабанов хотел позвать Брюса Уиллиса, в то время — «главного народного артиста России и всего мира», но его лица зрители бы не увидели.

По сюжету Лоутон так пострадал от русского мороза, что с него сошла вся кожа (интересно, что один из поздних нереализованных сценариев Балабанова так и будет называться — «Кожа»). Главным аттракционом сибирской эпопеи должен был стать замотанный в бинты человек с ампутированными пальцами — достойный двойник ученого-погорельца из комикса Сэма Рэйми Darkman (1990) и других вариаций сюжета «человек без лица»: от «Человека-невидимки» до нуара «Черная полоса» с Хамфри Богартом и французского хоррора «Глаза без лица».

В синопсисе появляется и такой важный для Балабанова топос, как больница, где Лоутон находит русскую любовь в лице сестры милосердия Наташи. Интересно, что следом всплывает мотив ненадежности фотографии и кино как медиа: жена и дочь Лоутона не узнают его на снимке, сделанном в больнице в Тобольске, и объявляют самозванцем. Интрига фильма строилась во многом вокруг проблемы идентичности. Лоутон в буквальном смысле теряет лицо: сначала его принимают за беглого поляка, потом отправляют в Петербург, где он становится членом террористической ячейки эсеров и даже участвует в покушении на министра Плеве (сценарий был написан под впечатлением от мемуаров Бориса Савинкова).

Иностранец в России — канонический сюжет Балабанова, который получит развитие в «Американце» и «Войне»: с одной стороны, «свинья в апельсинах», с другой, последняя надежда русского мира. Но если «Американец» был про «найти своих и успокоиться», пусть даже для этого придется пересечь океаны и континенты, то «Полярник», очевидно, про человека, который, побывав на другой стороне Луны, задает себе вопрос «А что это было?» — как и завкафедрой научного атеизма из "Груза 200". Открыть/Комментировать

2021-09-17 12:04:08 Морфий, 2008

Экранизация автобиографического цикла рассказов М.А. Булгакова «Записки юного врача».

1917 год, время смуты, революции, надежд и потерь. В больницу уездного города N приезжает 23-х летний доктор Поляков.

Однажды борясь за жизнь пациента, Поляков ставит под угрозу свою, его самого спасает укол морфия — самого сильного наркотика. Но Поляков не верит, что пагубное пристрастие может возникнуть у здравомыслящего человека, тем более у врача... Открыть/Комментировать

2021-09-10 12:29:52 Предисловие Никиты Михалкова

На самом деле это такая очистительная клизма, простите меня за сравнение. Для того чтобы снять с себя налет псевдосерьезности, которая идет от невольной заштампованности, вообще содрать с себя все омертвелости, я очень люблю сняться в «Жмурках» или в «Мне не больно». Юмор оказывает свое терапевтическое действие даже в самых серьезных картинах.

Мой персонаж из «Жмурок» — это Андрей-проводник из «Вокзала для двоих», повзрослевший на пару десятков лет и превратившийся в того, кого я сыграл.

Кстати, это я убедил Алексея Балабанова, что Михалыч должен быть таким. Человеком с железными зубами, с челкой, безумно влюбленным в сына.

А ведь Балабанов поначалу предлагал мне серьезно играть! Но, блин, всерьез играть пахана невозможно! Единственным выходом для меня было — найти для этой роли характерность на самой грани фарса, что было для фильма довольно опасно.

Когда Алексей мне начал объяснять, что это должен быть такой мафиози в кожаном пальто, не гнушающийся чужой кровью и так далее, я тут же честно сказал ему, что мне это скучно играть. Умножать клише нескончаемых сериалов про «ментов-оборотней» ?.. А вот что мне было бы, например, интересно, так это вылепить такой совершенно гротесковый персонаж — этакого идиота, но неожиданного идиота, жестокого и при этом до слабости в коленях обожающего такого же идиота-сына. Пусть он даже боится жену, которую мы никогда не увидим в кадре, но которая будет незримо существовать.

Кстати говоря, когда вышла картина, меня часто спрашивали плохо меня знающие люди: «Зачем вам это надо? У вас такие роли, зачем сниматься в таких фильмах?»

‹…› Михалыч — чистый стеб, но все равно — стеб отнюдь не эстрадный, а в органике русской актерской школы перевоплощения.

Играть его всерьез — это конец! И когда пришла фраза: «Мамка заругает», которую Михалыч начал постоянно говорить своему сыну, все сразу встало по местам. После этого я мог делать все, что угодно.

Мне замечательно работалось с Балабановым…

Леша — человек очень одаренный, глубокий, парадоксальный, очень русский. Он мне рассказывал, что перед съемками вся группа очень волновалась: как работать с Михалковым?

Потом, правда, все признали, что я практически единственный актер, с которым у них не было проблем. Для съемочной группы это было изумлением!.. А я просто уважаю профессию, люблю ее и знаю свое место. Для меня абсолютно нормальная вещь — просто выполнить режиссерское задание. И это естественно. Если ты внутри профессии, ты не вмешиваешь сюда ничего постороннего.

Я считаю «Жмурки» очень хорошей картиной. Именно потому, что это не картина о криминале, а сатира на криминал (а заодно и на фильмы о нем).

За что я уважаю Балабанова, так это за то прежде всего, что он, сняв такие картины, как «Брат» и «Брат‑2», позволяет себе совершенно спокойно отстраниться от этого жанра и сам же его превращает в грустную иронию над самим собой. Это высочайшее качество художника. Крупный режиссер неизбежно вырастает над созданным им же самим жанром…

Что ж, была возможность посмеяться вместе, вот я и согласился «на Михалыча». Всерьез мы все это уже видели. Открыть/Комментировать

2021-09-10 12:29:37 Жмурки, 2005

Начало девяностых годов прошлого века. Саймон и Сергей, ездят на помятой бэхе, и считают себя перспективными бандюками. Однако им не везет — у местного криминального авторитета Михалыча пропадает целый чемодан героина. И теперь, если они не вернут товар, их блестящие карьеры могут «накрыться», впрочем как и жизни. Открыть/Комментировать

2021-09-03 10:21:44 Предисловие Алексея Балабанова

Во-первых, Вторая чеченская война тогда шла. Во-вторых, я познакомился с ребятами, которые в ямах сидели. Они мне очень много рассказали про это все, про чеченцев, про зинданы. Достаточно страшные истории, про то, как пальцы отрубают. Одного парня просто из Москвы украли — в фуре со стекловатой вывезли в Чечню на Новый год. Папа у него богатый просто очень был. Я встречался в Москве с теми, кто выжил. Очень многие не вернулись просто. И я решил сделать кино

Я думал, что на войне две правды — одной стороны и другой, а получилось не так, получилось, что их гораздо больше, — И те, кто рядом с войной, один и тот же факт излагают совершенно по-разному. Меня там загрузили информацией, и я решил, что все правильно сделал: вот война, а дальше сами судите.

Правды не знает никто. Правду там кто-то наверное знает, но это кто ее делает. А нам она недоступна. Сколько людей - столько и правды. Мне столько там всего нарассказали, куда ни плюнешь, у каждого своя правда.

И каждый рассказывает историю очень убедительную и достоверную. Одни говорят: что там русские все козлы. Которые оружием торгуют, сами мины продают. Другие говорят, что это оказывается чеченцы такие плохие. То-то они там делают, там вот-это-вот. То ФСБ плохое, то эти плохие. Все знают: где, что, как. Но никто на самом деле не знает ничего. Все рассказывают абсолютно на основе одного и того же факта разные вещи.

Консультантов не было, потому что их не может быть. Каждый консультант начнёт тебе рассказывать как надо. Поэтому, лучше иметь много разных. У меня были там чеченцы, которые воевали в первую войну на той стороне, в этой войне воюют на нашей стороне. Они у меня снимались в кино. Хорошие, очень ребята. У меня были и военные там, с которыми я общался. Я их спрашивал просто, не как у консультантов: а вот так бывает? Как лучше, так или так? И так далее.

Они мне говорили, что может быть на столе. Как он может быть одет: так или этак. То есть, в предметном плане консультанты были. Люди, которые это все знают. Не так, с Москвы консультанты, как обычно бывает. Которые ничего не знают. А вот люди, которые реально участвовали и знают все про быт и жизнь.

Больше всего я уважаю режиссеров, которые сами пишут сценарии. Для меня это основа профессии. И лучшие режиссеры, как опыт показывает, — это сочинители собственных историй. Во-первых, потому что тогда ты картину ясно видишь в голове с самого начала, а во-вторых, потому что можешь довести сценарий по ходу действия, обойти трудности какие-то, вписать то, что придумалось и понравилось... Фильм же от замысла отличается очень сильно. И я, может, самый жесткий критик своих фильмов вообще, никакому кинообозревателю так не снилось меня ругать, как я сам себя ругаю. Потому что я знаю, что там было на самом деле, а что придумано.

Предисловие Сергея Астахова

«Война» — очень хороший фильм, жесткий. Работать тяжело было с точки зрения психологической. Мы до этого посмотрели кассеты, где по-настоящему убивают людей, записанные боевиками. Это зрелище произвело очень сильное впечатление, я даже не ожидал от себя. Наверное, дня три ходил, как стукнутый обухом по голове. Я любил тельняшки носить, и там одного десантника в тельняшке убивали. Так вот, пока мы жили в горах, я почему-то тельняшки не надевал.

Но в остальном были нормальные киношные трудности. Например, в сценарии было написано всего две строчки: „Плот стремглав несся по реке. Они садили из всех видов оружия по едущему параллельно автобусу с боевиками“. Всего две строчки, а мы снимали дней пятнадцать, причем с риском для жизни — река меняла русло каждый день. Балабанов хотел, чтобы на плоту были все актеры, — это не особо было нужно, потому что план был очень общий. Чадов, хоть он спортсмен, один раз посидел и сказал: «Леша, я не могу». А Балабанов хотел, чтобы и Ингеборга села, и Сережа Бодров. Тогда я не выдержал и сказал ему: «Леша, ты хочешь, чтобы была еще одна «Река»?»Помню, когда я это произнес, он замолчал, сник и сказал: «Пусть сидят каскадеры».

А с актерами мы потом выбрали место поспокойнее. Вообще снимать в горах тяжеловато. Открыть/Комментировать