Один не очень молодой человек, Коля Данилов его звали, ждал | Финляндия: эмиграция. Личный опыт.
Один не очень молодой человек, Коля Данилов его звали, ждал свою знакомую Катю Андрусевич около выхода из метро «Кропоткинская». Было лето. Был девяностый год, еще работал бассейн «Москва».
Коля Данилов на той неделе приехал из Хельсинки. Там была конференция по ядерному разоружению, а он был сотрудником фонда «За открытый мир». Коля первый раз в жизни побывал за границей и был полон впечатлениями. Тем более что в Москве, несмотря на весь ветер перемен, был еще полнейший Советский Союз. В смысле кафе, автомобилей, как одеты прохожие, и кругом плакаты «Перестройка – это возрождение ленинского облика социализма!».
Катя вышла из метро, красивая, стройная, в тонком желтом платье с синими цветами. Она тоже была не слишком молодая, но для Коли как раз. Она ему очень нравилась.
Коля бросился ей навстречу, они по-дружески легонько обнялись. Он ей тут же преподнес сувенир – сине-желтую коробочку мармелада.
«Цвета шведского флага, — объяснил он. – Там у них всего десять процентов шведов, но они их очень уважают. Все вывески на двух языках. И вот прямо тебе к платью, смешно, правда?».
Она спрятала мармелад в сумочку и чмокнула Колю в щеку.
Прошлись по бульвару. Коля рассказывал, как там было в Хельсинки. Улицы, трамваи, заседания, гостиница, пиво и вообще. Дошли до памятника Гоголю, до того места, где фонари с толстыми железными львами на тумбах. Сели на скамейку.
Катя открыла сумочку и достала маленький узкий замшевый футляр. Вынула оттуда длинный, похожий на пробирку, флакончик духов. Сняла крышечку.
— Ого! – сказал Коля.
— Наташа Каплина подарила. Из Франции привезла, — сказала Катя; наверное, специально показала, чтобы Коля не слишком хвастался своей Финляндией.
— «Шанель»? Или «Ланком»? – спросил Коля.
— Ты что! – засмеялась Катя. – Читай! «Дювернье де Куасси». Слыхал? То-то. Очень редкая марка, между прочим. Дорогая и модная.
— Дай понюхать, — сказал Коля.
— Сейчас.
Катя нажала на колпачок флакона и слегка побрызгала себе на голову и шею. Потом вытянула левую руку и чуть пшикнула себе на запястье, на то место, где под тонкой смуглой кожей были нежные синеватые жилки. Помахала рукой в воздухе и протянула руку Коле – он как раз сидел слева от нее.
Коля нежно взял ее руку, уткнулся носом в ее запястье, и вспомнил, как сошел с поезда в Хельсинки, и как его сразу окутал чудесный, никогда не чуянный запах, аромат и свежесть. Чем пахло на наших советских вокзалах? О, этот за полверсты слышный запах вокзала! Запах креозота, которым пропитывают шпалы, запах горелого масла из колесных букс, дымок кипятильников, потный кисловатый запах толпы, и застарелая аммиачная вонь из вокзальных сортиров.
А тут – вернее, теперь уже там, в Хельсинки – как будто бы все кругом было сначала тщательно вымыто, а потом сбрызнуто каким-то приятным, свежим, нежным, ненавязчивым, но ощутимым одеколоном. Запах чистоты и свежести. Запах благополучия. Запах радости, бодрости и даже, наверное, счастья. Коля вспомнил, как он остановился, покрутил головой, вдохнул в себя этот запах поглубже, насладился им. Точно такой же запах был в здании вокзала, и особенно в туалете, где все сверкало, блестело и пахло все той чистотой и свежестью.
Он тихонько, почти незаметно прикоснулся губами к Катиному запястью, к теплым голубым жилкам, и еще раз вдохнул этот чудесный запах.
— Нравится? – спросила Катя.
— Очень! – сказал он. – Чудесно! Просто как в Хельсинки в туалете на вокзале.
— Ты что, дурак? – она отдернула руку.
— А что? Знаешь, как там пахнет? – растерялся Коля. – Вот почти как эти духи. Очень хороший запах. Нет, правда, хороший… Ты что?
/…/
Денис Драгунский «Всё очищает аромат»
Чем закончилась эта история, подскажет гугл или книга
На фотокарточке: Центральный железнодорожный вокзал в Хельсинки.
