Мойша продолжал, стараясь поболе про чудеса Христовы рассказыв | Разные истории 📚

Мойша продолжал, стараясь поболе про чудеса Христовы рассказывать. Но нет-нет да сбивался на историю сотворения мира по старой памяти. Но нет в том лиха, главное – Слово Его донести. А уж как да какими путями – то только Ему ведомо. Видать, сам Господь ведёт его, выкреста византийского, на дело правое за веру единую. А уж для Мойши – особливо важное то дело. Креститель Руси назовут его! Не меньше! Неправо было язычников этих богомерзких через иконы по чуть-чуть приручать, наскоком надобно, силою. Да Словом Его!
И от этих размышлений становилось Мойше спокойно и радостно, а история лилась гладко да споро.

Но когда Выкрест замолчал, то увидел на лицах лишь насмешку.
«Глупцы. Впрочем, я и сам глупец, – подумал он. – Нельзя было надеяться, что многобожники истинную веру примут от одних слов моих. Эх, дубину бы мне сейчас! А лучше – огнём бы!» Но вслух сказал:
– Так всё и было на самом деле, дети мои! И картинки энти на досках – иконы святые, про жизнь Сына Божьего вся правда на них писана. И сам Господь собрал тут иконы, тайно в языческие земли ваши завезённые, чтобы открыли вы сердца вере истинной, чтобы презрели богов своих лукавых! Истинно говорю вам!

– Брехня! – после недолгого молчания сказал кто-то.
Его тут же поддержали. Кричали, что не может девственница родить. И воду в вино никак не переделаешь. Такие истории только для сказок и подходят, где ж тут уверовать-то?

– Кафтан уж больно приметный, – сказал вдруг Военег. – Не на тебя шился. Снял с кого?
– Дык Силантий в таком ходил! – подхватили с другой стороны.
– Точно! А мужик, который с этим евреем вместе зашёл, в той одёже, что у Павла была!
– Так это ж Мойша Выкрест, браты! Он караван пограбил! – крикнул Онуфрий.
– Будь я Выкрест, – взвыл еврей, ощерившись, – так я бы вас, нехристей и торгашей, на святые иконы пасти раззявивших, огнём и дубьём по миру погнал. И богов ваших в костры! Есть только один Бог, и имя Ему…
Договорить не дали, отвесив пощёчину.
– Хватай его, братья! – Онуфрий первый цапнул еврея за плечо. И вот уже несколько рук схватили самозванца и бросили на пол. К нему бросили и второго. Кафтаны шитые сорвали, шапки содрали, хорошо хоть не с пейсами вместе. Попинали обоих хорошенько, да не люто – для острастки.
– Вот вам и кулачные бои для посадника, – засмеялся Онуфрий. Люди с гиканьем подхватили избитых и вытащили на крыльцо. – Неча честной народ мутить речами лживыми! На суд их, на вече новгородское! Самого Выкреста в полон взяли!

С этими словами оба, и Мойша и Пашко, полетели вниз с крыльца. Побитые, лежали они в белом снегу, заляпывая его кровью из разбитых носов.
И вдруг стихло всё, умолкли купцы. Подняв глаза от земли, Мойша увидел совсем рядом червлёные сапожки и тяжёлые сапоги ратников вкруг.
– Вы чего разлеглися тут, – гаркнул один из вояк, – негоже княгине Прекрасе на непотребство эдакое смотреть!
– Ох и непутёвые у меня ратники! Память, что у крокодил египетских, – одёрнула стража девица. – Сколько раз вторить, что теперь меня величать Ольгой! Вон пошли, – и ласково обратилась к Мойше: – Кто такие? За что вас?
Выкрест приподнялся, глядя снизу вверх. Двое молодцев хоть и отошли, но смотрели сурово и недобро потрясывали топорами. А девица сама подала Мойше руку.

– Сироты мы, княгинюшка. За правду нас побили. – Девица-то явно из знатного рода, уж как бы не сама Прекраса Киевская, понял Мойша.
– И давно люд новгородский правду не любит? – девица сурово глянула на купцов. – Или в банях жарких-топленых покуда не бывали?
Не ответили купцы, молча на княгиню с крыльца смотрели да в бороды пыхтели.
А Мойша вдруг осмелел:
– Уж не ведаю, как давно, но сказывал я всё как есть, без утайки!
– Так о чём сказ вёл, сирота? – Ольга кивнула ратникам, чтобы подняли Пашко да приотстали, а сама взяла Мойшу за руку и повела по заснеженной новгородской улице к посадскому терему.
Мойша не противился. По всему видать, сам Господь его за руку ведёт.
И заговорил:
– Давным-давно, в граде Вифлееме…

Николай Аксенов
Написано в соавторстве с Евгенией Арт