Не окончательна, время, твоя пустота.
Родины нет – но остались родные места:
мягкая копоть на лбах умирающих статуй,
дым торфяной, маслянистый графитовый свет,
стрелки и складки, размытые сизым сфумато –
тысячи верных примет.
Стройная речь, заглушённая свистом лихим,
сходит на нет, возвращается в лаву стихий,
развоплощаясь – но прежним анапестом братским
хлопает ветер, и вместе с теплом золотым
льётся и льётся по Выборгской и Петроградской
горькая наша латынь.
Камень крошится – но кажется, будто уже
больше, чем вечны на зыбком дневном чертеже
ритмы изгибов, гармонии призрачных линий.
Рай достижим; для бессмертья достаточно лишь
слова во рту, и никто у любви не отнимет
праха её пепелищ.
Долго ли ждать – и обрушится купол жилой,
наш Геркуланум покроется белой золой,
нас позабудут, – но воздух, бесплотный и крепкий,
вытеснит гибель, на ощупь очертит края
наших гробниц, оставляя нетленные слепки
в осыпях небытия.
(Катерина Канаки)
