Давайте честно. Из своего собственного сегодняшнего опыта. Пси | Записки изнутри
Давайте честно.
Из своего собственного сегодняшнего опыта.
Психологии в армии нет.
Качественной психологической помощи военным не существует.
Ноль.
Ни гражданской, ни военной. Никакой.
Не сформировался и даже не формируется не только институт военной психологии, как критически необходимый в войсках инструмент.
Нет даже понимания о необходимости его формирования.
Кстати, на минуточку, это НАТОвский стандарт. Качественное, психоэмоциональное состояние бойца.
По боеспособности и реальному профессиональному боевому опыту с ЗСУ, сегодня рядом не станет не одна армия Северного Альчнса.
Это данность.
Но в НАТО я нас не взял бы.
Или только на роль военных бодигардов, которыми затыкали бы все горячие зимбабве.
Я понимаю, что сейчас говорю не популярные вещи.
Но хуевая та армия которая умеет только воевать, но не умеет жить.
Рано или поздно, она закончится.
Институт военной психологии это про жизнь.
Военных психологов, как института и системного инструмента, нет.
То есть физически они есть, а профессионально их нет.
Они деловоды. В лучшем случае.
Военная психиатрия это
отдельный лютый пипец, где пацанов не лечат. Их калечат.
Совок в рафинированном виде.
За то, что эти суки делают с парнями, я бы казнил.
Нет ни сил, не ресурса на это смотреть.
Профессиональным языком говоря, разрушенные мощным событием люди сталкиваются с разрушением экологичной связи с внешним миром.
Наша задача эту качественную связь им вернуть.
Ведь что такое травма? И почему она трансформируется в ПТСР.
Это, простым языком, когда человек не в силах разделиться с событием с которым он столкнулся.
Психологов гражданских военная система к себе не пускает на пушечный выстрел.
Только через личные контакты.
И только если ты сформируешь в парадигме решающего кредит доверия.
Если от тебя хоть чуточку будет пахнуть войной (маркёр свои-чужие) тебе дадут двадцать минут времени.
И ты за эти двадцать минут должен совершить революцио.
Особенно тут. В боевых бригадах.
С цивильными специалистами тоже далеко не все гладко.
Всё, что знали психологи до большой войны про ПТСР, вдруг оказалось даже не смешно.
Гештальт-терапия, моя любимая гештальт-терапия, в том виде обучения в котором она в подавляющей массе случаев преподавалась в Украине до 24 февраля, оказалась профанацией. Вернее так, чем угодно, но не гештальт-терапией.
И сегодня это можно пощупать руками.
2/3 гештальт терапевтов, маститых, с репутацией и именем до большой войны. С 24.02 просто посыпались.
В пыль.
То есть люди до 24 февраля работавшие с травмой и ПТСР на постоянной основе, со своим событием справится не смогли.
Я сейчас не про плохо-хорошо.
Я про то, что завтра они опять пойдут по обычной схеме работать с ПТСР.
И к военным в том числе.
То есть здесь тоже дыра для военных.
Воин уходящий воевать подписывает символический договор с обществом. Он, с большой долей вероятности, может потерять жизнь и, почти наверняка, здоровье. Психическое точно.
Правильное общество, в этом символическом договоре, обязуется о нём позаботиться после его возвращения.
ОБЯЗУЕТСЯ ЗАБОТИТЬСЯ.
ЗАБОТИТЬСЯ.
А как это делать если сами военные о «договоре» ни сном ни духом. То есть нет культуральной платформы.
Мы решили сделать невозможное. Вернее, очень сложное. Создать платформу с которой можно и нужно говорить с системой. И с которой есть большой шанс быть услышанными по иному.
Подружиться с травмой, ПТСР на профессиональном уровне. А ещё точнее, встретиться посередине. На этапе острого состояние. И не дать этому состоянию перейти в хроническое. В тот самый ПТСР.
На Уровне, который до сих пор нам всем был неведом.
Человеческом.
Не видеть в людях, в вернувшихся с войны, инвалидов.
А видеть в них людей столкнувшимися с чем то большим чем они сами.
Столкнувшимися ради нас.
Сделавшими свой выбор. Зачастую тоже для нас.
Мы решили создавать это пространство для встречи Оттуда. С войны.
Інститут психології травми війни.
Так это будет зваться. Но дело совсем не в названии.
Пространство напитанное любовью, невероятным уважением, поддержкой и возвращением жизни.
