2022-08-17 11:23:55
Серьезная травма вызывает переживания невыносимой беспомощности и страха. Естественной реакцией на это является стыд. Стыд из-за ощущения подобной беспомощности и стыд за те родительские фигуры, которые заставляют человека чувствовать себя подобным образом. Лучше притвориться, что ничего не происходит, даже если стыд является единственно доступным способом ориентироваться в реальности. Когда остальные начинают верить в это притворство, то в центре существования самого человека образуется ужасная пустота.
Страх, связанный с мыслью о том, что окружающие могут увидеть, усиливает преграды на пути установления взаимоотношений с людьми. Вспомните строчки из «Моби Дика»:
«Зови меня Ишмаэль. Несколько лет тому назад – неважно как именно давно – не имея денег в кошельке и не находя ничего интересного на берегу, я подумал, что поплаваю немного под парусами и посмотрю на воды океана. Вот так я отгоняю хандру и разгоняю кровь».
То, как мы «отгоняем ярость и разгоняем кровь», зависит, по крайней мере, отчасти, от нашей способности понимать и работать со своим стыдом, устранять в достаточной степени бессознательный стыд, чтобы не препятствовать работе горя и потери. В случаях серьезной травмы в детстве тело помнит, а разум забывает, как улыбка без кота в «Алисе». Защищаясь, младенец, который не может вынести чувства уязвимости и зависимости от кого-то, причиняющего ему боль, идентифицирует себя с агрессором. Такая идентификация с агрессором служит мазохистическим целям, а также является компенсацией перенесенного исчезновения самости. Как заметил Ференци, «слабая и недостаточно развитая личность реагирует на неожиданное неприятное событие не защитой, а исполненной тревогой идентификацией и интроекцией представляющего угрозу человека или агрессора». Таким образом, в осознании того, что именно происходит, присутствует глубокий стыд, стыд из-за соучастия, в которое травмированный ребенок невольно оказался втянут вместе с ответственными за его беды людьми.
Когда ее поразила болезнь глаз, Сюзен почувствовала себя невидимой, поскольку она не могла видеть и не могла думать о том, что другие видят ее. Ее чувство невидимости оказалось неэффективной защитой: оно не оградило ее. Вместо этого она почувствовала, что ее невидимость отвергает сам факт ее существования. Когда контр-фобическая потребность Сюзен видеть наталкивается на препятствие, то она становится жертвой ранних страхов полной и унизительной беспомощности. Таким образом, может показаться, что страхи исчезновения используют защитные механизмы, чьи оградительные функции больше не действуют или ощущаются как прискорбно недостаточные.
Марк, который ребенком все время ощущал страх исчезновения, отвергнутый и «не-видимый» родителями, сказал о связи между удивлением и фантазиями об исчезновении.
«Исчезновение имеет отношение к безопасности. Как только начинаешь бороться за свое место, получаешь наказание, какое-то физическое наказание, например, бьешься головой о машину, когда садишься. Можно стукнуться или удариться, удариться очень больно. Это невозможно описать словами. Очень пугающе. Хуже всего то, что это случается абсолютно неожиданно. Всегда неожиданно. Если бы вы знали, что это случится, то вы могли бы это предупредить. Но это происходит, и оказывается просто сокрушительным».
Другой пациент видел сон, выражающий ужасающее пренебрежение и нераспознанную опасность.
«На улице был ребенок, который оказался в опасности. Мать выбежала туда, чтобы спасти его, при этом оставив своего собственного ребенка без внимания и присмотра. Затем кто-то пытается успокоить сильно плачущего младенца. На младенце своего рода костюм кота, но оформленный как Статуя Свободы. Однако, хотя младенец затих, эта женщина не сообразила, что она случайно надела на рот и нос младенца пластиковый пакет в виде маски и что ребенок задыхается. Она поняла это и сняла пакет/ маску. Младенец был почти мертв».
Продолжение в комментариях
Прикрепляю книгу «Исчезающие люди. Стыд и внешний облик» Бенджамин Килборн
893 views08:23
Ю
