Российская экономика перестала быть индустриальной, но не стал | Proeconomics
Российская экономика перестала быть индустриальной, но не стала постиндустриальной, пишут экономисты Жиронкин, Доценко и Алешина из Сибирского федерального университета («Векторы благополучия: экономика и социум», №4, 2022). Потому на различного рода шоки экономика реагирует бОльшим спадом.
«Как следует из данных об изменении секторальной структуры российской экономики за две декады рыночных реформ, сжатие промышленного сектора произошло в диапазоне от 68 до 40% за 1992−2021 гг., тогда как сфера рыночных услуг выросла с 32 до 41%. Важно отметить, что последняя волна сокращения промышленного производства в структуре российского ВВП пришлась на 2012−2021 гг., в течение которых доля сектора нерыночных услуг (госуправление) выросла в 2,5 раза – с 6 до 15% от ВВП. Сектор рыночных услуг при этом сократился с 46 до 41%, что свидетельствует о продолжении деиндустриализации деградационного типа, а не постиндустриального, в российской экономике.
В противоположность «естественному», трендовому пониманию деиндустриализации российской экономики А.В.Сорокин видит её источником господство сырьедобывающего сектора в инвестициях, занятости, бюджетных доходах на фоне долгосрочной благоприятной внешней конъюнктуры («голландская болезнь»), а также роста экспорта. Е.В.Бодрова, В.В.Калиновлова проводят параллель между деиндустриализацией российской экономики и старением основного капитала, которое делает промышленность нечувствительной к новым технологиям Индустрии 4.0, и демодернизацией, при которой развитие несырьевых отраслей идет по «отвёрточно-сборочному» пути и лизингу оборудования. В результате нарастает разрыв между деиндустриализированной российской экономикой и технологически передовыми странами, в число которых сегодня постепенно входят и страны Юго-Восточной Азии (Малайзия, Сингапур), Восточной Европы (Чехия, Польша).
В постиндустриальном развитии имеет место положительный структурный сдвиг – рост доли инвестиций, занятости и добавленной стоимости, создаваемой в самой развитой части сектора нематериальных производств, – высокотехнологических услуг, в результате чего производительность радикально повышается. Напротив, в России деиндустриализация проявляется в отрицательном сдвиге – сокращение доли промышленного сектора, а в ней – обрабатывающего, высокотехнологичного, наряду с сокращением собственных технологий, создаваемых в России, в результате чего производительность труда стагнирует.
Постепенное снижение индекса производительности труда в российской экономике в 1995−1996 гг. сменилось его ростом в 2009−2010 гг. на 5−8%, однако с 2016 г. наблюдается затяжное снижение − 1−1,5%. Весомой причиной стагнации производительности труда выступают технологические шоки в российской экономике – внутренний (1995−1999 гг., когда число разработанных в России технологий упало в 4 раза) и внешний (2022 г., последствия которого ещё не оценены в полной мере). В целом число принципиально новых (национальных) технологий, ежегодно создаваемых в России, так и не превысило уровень 1992 г. с минимумом в 45 новых технологий в 2008 г. Это говорит о пролонгированном действии технологического шока в российской экономике, который во многом определяет деиндустриальный характер структурного антисдвига в ней. Российская деиндустриализация – результат отрицательного структурного сдвига, делает экономику более чувствительной к внешним шокам, что проявлялось в более глубоком падении ВВП в 1993, 2008, 2015, 2016 гг. в сравнении с технологически передовыми странами».
