«Как же мы можем, поняв, что к чему, называть наши совершенно | Мысли о разном
«Как же мы можем, поняв, что к чему, называть наши совершенно формализованные богослужения «собранием верных»?
Назвать мы можем что угодно как угодно. Называем же мы себя христианами! Здесь для меня важнее, насколько мы понимаем, что это не соответствует действительности, сколько нас, и готовы ли мы эту проблему решать.
Для начала надо, чтобы максимально большее количество людей увидело вопиющую разницу между теорией (которую мало кто знает и среди священников) и практикой. Когда критическая масса взрывчатого вещества в головах станет достаточной, когда большинство думающих и решающих (!) священников и мирян согласятся, что ситуация вопиющая, тогда «рванёт».
Но «рванёт» не революциями и расколами! И это моя принципиальная позиция.
Если будет достигнут необходимый уровень сознания, обрядность просто поменяется явочным порядком. Без декретов и указов. Сам народ церковный - священники и миряне - и поменяет.
Не верите? Но ведь мы, «пятидесятники-шестидесятники» - свидетели подобного.
Смотрите. На основании каких указов стали служить в ХХ веке отпевания и панихиды в белом? Нет таких указов. С 1730 года в чёрном служили. Годов до 1920-х. Возмущались в разговорах и публикациях несоответствием траура светлой пасхальной теме отпевания, но служили. А потом хлоп, и перестали. Отметьте, без расколов.
На основании каких указов люди стали причащаться чаще? И даже на Пасху, что года до 1990-го встречалось крайне редко. Нет таких указов. «Основы» и «концепции» появляются уже позже, поддержать сложившуюся практику.
А практика очевидна. Полный храм причастников на Рождество и Пасху уже никого не удивит, а раньше такое и представить было нельзя! Да и в обычные дни очереди к Чаше были, в основном, в крупных монастырях и соборах. Горстка недовольных ворчит, но опять же, раскола не произошло.
Это два ярких примера, но и по мелочи можно еще что найти. Например, «пропавший» с запричастного стиха молебен «Высшая Небес». Когда сразу после причастна под бодрое пение хора быстро причастившийся священник выходил махать кадилом и читать стопки заздравных записок. В Москве такого не встречал, а в Мордовии, Поволжье в 1990-е было обычным делом.
Уж как этот молебен любили бабульки! Он казался незыблемым, нерушимым! И все были убеждены, что это - главная часть литургии, и посягнуть на это никто не сможет. Но пришли священники с иными ориентирами, пришли молодые прихожане, и не только этот, но и вообще молебны убрали из самой литургии. И теперь молебны в составе литургии кажутся уже дикостью, потому что поменялись мозги. Сменилось поколение, сменились ориентиры, произошли изменения без народного гнева, восстаний и революций.
Так поменяется и отношение к языку. Цся не уйдёт совсем, но прочнее будет билингва, как уже и сложилось в отношении языка проповеди (которая часть богослужения, кстати, что не всем «вдомёк»), а на всё увеличивающемся числе приходов чтение Писания и замена отдельных слов в словосочетаний.
Так поменяется и отношение к утрене вечером и вечерне утром.
Так многое может поменяться. И православная литургия снова станет величественным и не порывающим с многовековой традицией собранием верных на воскресное прославление Господа и Причащение Христу.
Всё возможно верующему!
