Отрицание. Этот защитный механизм стоит первым среди пяти стад | Мята Хари

Отрицание. Этот защитный механизм стоит первым среди пяти стадий осознания неизбежного наряду с гневом, торгом, депрессией и принятием.
Когда нам прилетают плохие новости, первое желание - оградить себя от них.

Это может быть явно:

Нет
Этого не может быть
Это неправда
Здесь какая-то ошибка

Или завуалированно:

Я просто хочу, чтобы всё стало так же, как раньше.
Я просто хочу, чтобы всё вернулось, и мы бы продолжили с того места,
на котором всё пошло не так.

Важно, в какой момент вас застало плохое известие и какая именно у вас произошла утрата.
Насколько то,
что вы утратили, было важно для вас.
Сколько в момент утраты у вас есть в запасе личных ресурсов на переживание этого.

Иногда утрата застает в спокойные, благополучные периоды времени и не рушит никаких жизненных планов.
Или когда планы ещё не успели созреть, а человек
на перепутье: люди, находящиеся на перепутье, вряд ли будут переживать яркие стадии отрицания.
Они быстрее переходят в стадию рефлексивного осмысления и встраивания новой негативной информации в жизнь.

А вот если у человека были
важные цели и процессы, и если всё это было ему очень нужно и ценно, тем более если изменения как "гром среди ясного неба", "нож в спину" и тп, то он попросту "ломается" и консервируется в стадии отрицания.

Ещё раз: для полного отрицания реальности в виде идеи «этого не существует» человек всё же
должен быть в очень плохом состоянии, когда проще отвергнуть существующую реальность и связанные с нею чувства, эмоции, события и мысли.

Я, например, ментально убежала от невыносимого известия, выбрав
"подумать об этом завтра", конечно, не рассчитала свои силы и спряталась в "не вижу- не слышу- не понимаю" на долгие месяцы.

Я не могла переварить новую инфу и осуществить философское осмысление, потому что у меня были разрушены ключевые опоры и мне нужно было хотя бы минимальное
восстановление.

Мне тупо нужно было время.

Нет, я понимала что просто отсрочила свою "казнь", и в целом не испытывала любви к незавершенным процессам, но эта отсрочка была мне нужна как никогда. Мне надо было ещё быть с ним, говорить с ним, спать с ним - чтобы оставить реальность нерушимой, шаг за шагом входить в контакт со своим горем и встретиться
с чувствами о том, что именно я теряю. Мне нужно было много дней и месяцев, чтобы поваляться на дне, а потом начать подъем на поверхность естественным для себя способом, в своем темпе.

Он по-прежнему уходил, но надо отдать ему должное - не наглел, не переступал черту, он мне... подыгрывал в моей игре: Маша успокоится, Маша созреет, Маша все поймет и сделает как надо - вот за что я ему до сих пор благодарна, так это за акт милосердия. На него способен не каждый.

Он уходил.
Я выключала мозг.
Я не плакала и не кричала, не думала, не вела сама с собой и с ним лихорадочных разговоров - все это накатило в первые дни и отхлынуло, оставив гулкую пустоту.
Я научилась включать амортизацию  (фр. amortir — ослаблять, смягчать, заглушать) - я нащупала в голове такой механизм, запустив который получалось защищаться от нахлынувшего бурана мыслей, выстраивать забор воспоминаниям и любому осознаванию.

Мы все так умеем, и все так делаем в той или иной мере. Разница лишь в том, как быстро мы становимся способными принять произошедшее, не пытаясь от него закрыться.

Однажды анестезия закончилась.
Я не поняла это головой, я распознала это телом.
Рот высох как репей, к сердцу начал подкатывать рвотный спазм, а в ногах почувствовалась сила.

Год.
Ровно столько мне понадобилось, чтобы накопить ресурсы, силы и решительность отважиться на ампутацию человека.
Без лидокаина.

Я ушла в один момент.
Меня никто, как вы понимаете, уже не останавливал.