Когда в конце октября число заразившихся в Германии снова стал | Москва, я скучаю

Когда в конце октября число заразившихся в Германии снова стало расти, а нас отправили в хоум-офис, я не унывала. Мне казалось — вот чуть-чуть переждем, перегорим, перетопчемся, а потом дружно вдохнём запах глинтвейна на рождественских ярмарках. Когда в конце декабря стало ясно, что мы не только не увидим ярмарок, но и своих родных, я старалась не падать духом. Я думала — перезимуем, перебьемся, перебесимся, но к моему дню рождения нам точно разрешат хоть немножко выползти из наших стерильных, насквозь пропитанных антисептиком квартир.

В феврале заговорили о растущих цифрах и ужесточении и без того строгих мер, и день рождения пришлось отмечать в родных четырёх стенах. Я старалась не расстраиваться и убеждала себя, что это даже и к лучшему — сессия, диплом, заявки на работу. Какая жизнь, когда у меня дедлайны? Я верила — ещё чуть-чуть перетерпим, передохнём, переживем — и с наступлением тепла наконец-то сможем чуть увереннее выходить на улицу. Без страха подойти к другому ближе чем на два метра и получить 500 евро штрафа за вынос мусора после комендантского часа. Но с наступлением весны вылезли новые штаммы, новый закон, новые правила, а я стала замечать, что меня стал покидать здравый смысл.

На седьмой месяц дома — без друзей, отпуска и настоящего отдыха — мне хотелось неистовствовать. Но если раньше мне хотелось чего-то такого, вот прям невероятного, вот того самого, чтоб прям да, то теперь все стало гораздо проще. Мне хотелось по-прежнему безумных, но уже понятных вещей — прокатиться в полном вагоне метро, потрогать платье в торговом центре, выпить коктейль в баре, потрепать родных за щечки. Так что, может, локдаун и принёс что-то хорошее — нам, когда-то пресытившимся, теперь любая крошка кажется блюдом высокой кухни.

Я приехала в Москву делать безумные вещи. Вот, например, гулять и завтракать не дома. Видали, что творю?