НЕКОШЕРНЫЙ РАБИНОВИЧ Этический контроль в клинических исслед | отдых и препараты

НЕКОШЕРНЫЙ РАБИНОВИЧ

Этический контроль в клинических исследованиях — часть большая и порой весьма нудная. Это всё потому что в принципе, по умолчанию, любые исследования на человеке являются неэтичными. Некоторые обязательные этические моменты из GCP кажутся слишком очевидными, некоторые утрированными. Но надо понимать, что все эти штуки тщательно прописывались не для того, чтобы усложнить жизнь исследователям. Все они построены на горьком опыте и людских страданиях прошлого (совсем вот-вот недавнего).

Основополагающими в формировании этического контроля стали события, происходившие в нацистской Германии: после завершения дела 23-х нацистских врачей-исследователей в 1947 году был создан Нюрберский кодекс, где впервые были прописаны гуманные принципы проведения исследований на человеке. Тем не менее строгий систематический контроль исследований ещё долго отсутствовал. От этого в первую очередь страдали уязвимые группы: заключённые, лица из приютов, бедные необразованные люди и люди с психическими отклонениями. Так, наибольший общественный резонанс уже в 1972 году получило Исследование Таскиги (город Таскиги, штат Алабама), в которое на протяжении 40 лет были вовлечены 400 чёрных мужчин. Целью исследования было изучение разных стадий сифилиса, и несмотря на то что уже в 1947 году пенициллин стал стандартом лечения этого заболевания, участникам исследования об этом не сообщали и более того, старались отслеживать, чтобы эта информация не была им доступна. Разумеется, примеров, когда жизни отдельных людей рассматривались как инструмент для достижения общего блага, гораздо больше.

Сейчас основой клинической практики является информированное согласие. То есть пациент перед началом исследования, лечения, обследования и т.п. должен чётко понимать что его ждёт и своё право в любой момент отказаться от лечения или участия в исследовании. Информированные согласия обладают большой силой и чтобы максимально юридически обезопасить себя от последствий, врачи собирают их пачками.

На лекции, как раз посвящённой биоэтическим вопросам, профессорша рассказывала историю про одного дяденьку по фамилии Рабинович. Известный уважаемый человек, тоже профессор, математик, весь такой интересный, стихи, мол, пишет и даже сборник у него есть. Он у неё наблюдался после протезирования аортального клапана. Протез был биологический — от свиньи, свинячий клапан то есть. Вот с искусственными протезами обычно проще бывает в этическом плане. С биологическими — гораздо сложнее. В клинике, где собирались оперировать Рабиновича, несколько лет до этого прооперировали мужика, чего-то не досказали, а потом оказалось, что он мусульманин и теперь вообще не знает, как жить с кусочком свиньи внутри. Разбирались долго, сложно, скандал был, какую-то запредельную сумму выплачивали. В общем, у Рабиновича после этого перед операцией взяли штук тридцать информированных согласий: приходил врач, объяснял, что клапан свиной, брали согласие. Приходил заведующий, объяснял, что клапан от животного — брал согласие. Проводили согласие в присутствии психиатра, в присутствии родственников и т.д. Замучили, в общем, бедного Рабиновича, несмотря на то что мужик известный, профессор, советской закалки такой и явный атеист. Приходя на консультации к нашей профессорше, часто вспоминает всю ту до абсурдного кутерьму с бумажками. У него даже шутка есть. Каждый раз, когда появляется в дверях, визит свой начинает так: «Некошерный Рабинович на приём явился!»