Концентрация, плотность метаправды резко повышается во время с | Микаэл Минасян
Концентрация, плотность метаправды резко повышается во время социальных кризисов. Революции, войны, религиозные противостояния - это стрессы, требующие от людей потребления информации в больших объемах, критического мышления и синтеза политической позиции. Именно поэтому подобные события привлекают мое внимание и облегчают анализ. Украинский кризис - говорю об этом с болью - уникальная возможность присмотреться и проверить гипотезы.
В большинстве революций народные массы приводят к власти популистов из-за ненависти к элитам (академические правила требуют здесь использование “недовольства”, но суть именно в ненависти). Люди ненавидят (зачастую за дело) власть, и ищут инструмент для наказания провластных элит. Через некоторое время, ненависть к уже новым элитам достигает своего максимума и революционный цикл повторяется. Смертоносная спираль описывает очередной виток с очередным повторением революционной каденции, с каждым разом ослабляя государство, создавая угрозы как внутри- так и внешнеполитического характера, ослабляя и разрушая институты, приводя к неизбежным (и к сожалению невосполнимым) внешнеполитическим и геополитическим потерям. Иными словами, любая революция, прикрываясь контр-элитными лозунгами расшатывает сами устои государства, нанося ему ущерб. При этом революционеры видят в себе хирургов, а контрреволюционеры - видят в революционерах жестоких и беспринципных вивисекторов.
С библейских времен и до Великой Французской Революции лидерам (в рамках концепции помазания на царство) требовалось подтверждение божественного источника власти. Новые времена творчески переосмыслили древнеримскую пословицу “Vox populi, vox Dei”, наделив народ божьей силой и принудив элиты к популизму. Нередко [квази]демократические лидеры искали поддержки церкви (вспомним Наполеона, получившего корону от Папы Римского, и удостоившегося язвительной реплики Стендаля: “религия, венчающая на царство тиранию, причём всё это во имя блага людей”). Но со временем революционные лидеры перестали заморачиваться такими мелочами, как коронация, оставив за собой право на вульгарную трактовку комфортной древнеримской пословицы.
Византийская традиция непогрешимости самодержца, базирующаяся на божественном источнике его власти, трансформировалась в непогрешимость народа, выцыганившего право божественности власти у монархических элит и церкви. Институционализированный популизм, помноженный на вечную недообразованность народных масс породил, наверное, самую опасную и разрушительную формулу государственного устройства - “народ всегда прав”. Эта формула крайне удобна популистским самодержцам - постоянная апелляция к правоте народа гарантирует пребывание популиста во власти. И если до недавнего времени популистам, для доступа в мозг мас были необходимы посредники - медиа, то сейчас, с развитием современных технологий, этот доступ стал прямым и непрекращающимся. Метаправда сегодня производится и потребляется в режиме 24/7.
Приемы революционной метаправды бесхитростны: мелкие неудачи революционной власти объясняются кознями внешних и внутренних врагов, непрекращающаяся (и что печальнее всего успешная) охота на ведьм только подтверждает задекларированную исходную правоту народа. Если же неудачи значительны, то задействуется фатализм и теории заговоров: бездействие здравоохранения во время эпидемии списывается на неизбежность смертей, развязанная война - на кровожадность врагов и ненадежность союзников, провалы в экономике - на олигархические элиты. В случае же катастрофы идет в ход аргумент о том, что прежние элиты, ясно осознавая надвигающуюся катастрофу намеренно сдали власть, чтобы виноватым в катастрофе оказался народный любимец.
