Женщины Украины. Тата, Харьков/Полтава: «Меня зовут Тата, мн | дочь разбойника

Женщины Украины. Тата, Харьков/Полтава:

«Меня зовут Тата, мне 27, я из Харькова. То утро я помню чётко. Утро, когда рухнула моя жизнь. В ночь с 23 на 24 февраля я работала до трех часов ночи. Просыпаюсь в 5 утра от того, что мама говорит с кем-то по телефону. Слышу: «Ни хрена себе...». Тут же начинает вибрировать браслет: звонит парень. Беру трубку и слышу его ор: «ВОЙНА НАЧАЛАСЬ, ТАТА! РУССКИЕ НАПАЛИ!!!» Бегу будить бабушку, открываем окна, слышим взрывы. Включаем телевизор. Новости, паблики. Остановка дыхания. Я понимаю: Харьков имеет для этих ублюдков особое значение. Дальше — туман.

Я остаюсь дома. Одна мысль о том, что нашу квартиру могут ограбить мародёры, и меня тошнит. Возможности вывезти вещи нет, нет автомобиля. Первый этаж, решёток нет, дверь — это не проблема. Нас — шесть женщин, один мужчина и две собаки с шиншиллой. Страшно.

Так мы провели больше месяца: в коридоре, рядом с несущими стенами. В подвал не спускались, потому что в случае обвала выйти из окон реальнее.

Одна мысль о том, что Харьков окажется под оккупантами, бросает в дрожь. Города в оккупации — филиалы ада. Наших женщин насилуют русские солдаты. Многие просто не выживают, их убивают. В Буче изнасиловали 11 девочек. Спасли только троих. Их зашили. ЗА-ШИ-ЛИ. Скажите, возможно ли такое простить? Возможно ли такое забыть? О какой, сука, солдатской чести идёт речь? И ведь, это чьи-то сыновья, мужья, братья. Биомусор.
…

С того момента, как я вам отправила свою историю, прошла неделя. Нам пришлось бежать в Полтаву.

В ночь на 8 апреля русские принялись уничтожать мой район, Салтовку. 7 апреля было Благовещение, а поскольку русские — набожные люди, они решили сделать нам очумительный подарок: в два часа дня сбросили кассетный снаряд на мой район. Как работает кассетный снаряд, можно почитать в гугле. В этот момент мы были на улице, слава богу, возле своего подъезда. Сначала мы услышали мощный взрыв где-то вдали, а потом такой, знаете, волной, он начал приближаться к нам — все ближе и ближе. Все это происходит в считанные секунды: много рандомных взрывов со всех сторон, которые сгущаются к эпицентру. Мы рвем когти и бежим в подъезд. Один из снарядов взорвался у меня возле дома, осколок попал мне в ногу, я получила легкую контузию: головокружение, заложенные уши, звон, вакуум в голове. Мы сразу купили билеты в Полтаву — куда были билеты на ближайшее время, на что были деньги, на то и купили. На Львов, например, у нас нет средств.

Вроде я немножко уже пришла в себя, но не могу подобрать слов… Мы оставили свой дом, все, что было. То, что мы столько лет строили, что любили, — квартира 62 кв.м, где жили пять человек. Рашисты начали обстреливать наш район с таким остервенением, с такой ненавистью, что наша девятиэтажка просто ходила ходуном, на балконе окно вылетело. Это тяжело объяснить. Пока сам это не почувствуешь, не поймешь.

Давайте будем честными, это война. Не нужно упарываться ванильными новостями, что кто-то там частично возобновляет работу и все хорошо. Тучи над Харьковом сгущаются. Химическое оружие, думаю, ждет и Харьков. Ничего рашистов не остановит, Харьков — это, сука, кость в горле у Путина, у ебучей русской армии. Я не хочу сдерживаться в высказываниях: если я выживу в этой войне, если мне удастся родить ребенка, я воспитаю его с ненавистью ко всему русскому. И на русском языке я говорю только сейчас, с вами. Это принципиальная позиция. Я всегда была толерантна к русским, а сейчас это ненависть в полном объеме, и я не ругаю себя за это. У меня отобрали жизнь, все мои мечты.

Я сейчас живу так: открыла глаза — и слава богу. Я не строю планы. В Полтаве нас приютили на две недели. Нас пять человек, среди них ребенок и бабушка, ей 72 года. Нас трое работающих, но устроиться в другом городе невозможно, Полтава — маленький город, это не Харьков. У себя мы все устроены официально, а за нелегальную работу в Украине большие штрафы. А сейчас мы все в простое, уволить нас нельзя. Я не знаю, что делать.

Я каждый день думаю о доме, мне ничего не мило, никакой другой город. Я просто хочу домой».

#женщиныукраины