Политолог Александр Кынев рассказывает о том, как устроен элек | Мария Снеговая
Политолог Александр Кынев рассказывает о том, как устроен электорат в сегодняшней воюющей России.
16 апреля в 18.00 в Кавказском доме в Тбилиси политолог Александр Кынев и журналист Борис Грозовский провели публичное интервью о политической ситуации в России, ее причинах и возможном развитии событий.
Социология показывает, что московский электорат можно разделить на условно три равновесные части: первая - жестко оппозиционная, вторая - конформисты и лоялисты, например, бюджетники и те, кто за власть, только потому, что она власть, и последняя часть - это “болото”, которому не важно, что происходит. Стоит отметить, что доля “болота” по России гораздо выше, чем по Москве, хотя от региона к региону социология отличается. Существуют регионы, в которых социологические данные ничего не дают, потому что там все фальсифицируется, а есть протестные регионы, например, Иркутская область и Забайкалье. Львиной доле нашего электората свойственен политический инфантилизм, люди ставят перед собой задачу пережить, не высовываться, не подставляться. Среди причин политического инфантилизма: сто лет войн, репрессии, уничтожения активной прослойки граждан, период, когда выживали только те, кто молчит.
Плюс зыбкой болотной массы избирателей, которая привыкла пережидать, в том, что она не будет опорой ни для авторитаризма, ни для тоталитаризма, а минус ее в неспособности бороться, быть основой революции или протестного движения. Конформизм масс означает, что они не готовы активно в чем-то участвовать, ни в хорошем, ни в плохом, поэтому не стоит ожидать массовых репрессий с опорой на одобрение населения.
Наше общество атомизировано и не способно к социальной самоорганизации, а участие в какой бы то ни было коллективной деятельности, провоенной или антивоенной, это удел небольшой активной прослойки. В условиях гигантских расстояний и тотального конформизма не стоит ожидать массового организованного протеста, зато возможна реализация стратегии личного выживания. Рост недовольства может выражаться в спонтанном протестном поведении, например, голосовании по принципу “фиги в кармане”. Поэтому все, что будет происходить в политическом пространстве, это конфликты элит, к которым могут присоединяться общественные группы.
Поскольку общество инфантильно, то на попытки себя актуализировать, заставить что-то делать реагирует на уровне бытового саботажа. Например, на региональных протестных акциях невозможно опираться на местных силовиков, потому, что они завязаны на местную жизнь, они часть общества. Никто не хочет арестовывать родителей тех, кто учится рядом с твоими детьми в школе. Например, на протесты в Хабаровске приходилось завозить ОМОН из регионов. Местные органы если и возбуждают уголовные дела против активистов, то по более мягким статьям, чем им приказывают из Москвы, или даже предупреждают людей, чтобы они уехали из города. Ни у кого нет желания портить личные отношения ради системы.
Сегодня многих интересует вопрос, как стало возможно то, что произошло в Буче? По-моему мнению, силовая карьера в России- это социально непрестижная работа. Массовые рекламные кампании про призыв на военную службу в основном проходят в бедных и депрессивных регионах с массовой безработицей, армия там единственная карьерная возможность. Таким образом, наша армия превращается в структуру, которая в основном состоит из маргиналов, людей без социального прошлого и будущего. Военные в условиях войны ведут себя также, как они вели себя дома на районе, с тем же уровнем культуры, отношением к правам и обязанностям. В военных условиях все это приобретает патологический характер, все, что не было заложено в человека воспитанием и средой в условиях безнаказанности мультиплицируется. Люди, которые привыкли вести себя безнаказанно и самоутверждаться за счет окружающих, самым жестоким образом вернутся и будут себя точно также вести в условиях тех регионов, откуда они пришли.
Полный рассказ Александра Кынева с участием Бориса Грозовского смотрите на нашем ютюб-канале.
