Людям, особенно чувствительным к стыду и вине, сейчас приходит | Между нами говоря

Людям, особенно чувствительным к стыду и вине, сейчас приходится непросто. То количество боли и порождаемой ею ярости, с которым мы все сейчас сталкивается, и так-то трудно выносить, а если ты с детства привык ощущать себя плохим, неправильным, никчёмным, то не принимать всю эту ярость на свой счёт и не назначать себя главным виновником происходящего вокруг ада становится совсем нетривиальной задачей.

Стыд парализует, придавливает к земле, порождает желание убежать, спрятаться, исчезнуть. Вина может, напротив, провоцировать лихорадочную деятельность, ведущую прямиком к выгоранию — ведь, сколько бы ты ни делал, всё ощущается недостаточным.

Парадоксальным образом меня поддерживает мысль о том, что в нынешних условиях никто из нас не может делать достаточно, потому что никто из нас не способен остановить войну. Мера нашей ответственности напрямую связана с тем (крайне небольшим) количеством власти, которое у нас есть. Но это не значит, что мы освобождены от ответственности полностью: да, мы не можем изменить мир, не можем отменить смерть, на можем победить насилие, но каждый из нас несёт ответственность за свои конкретные действия (или бездействие).

Когда приходит ответственность, вина и стыд отступают, потому что ответственность, по крайней мере, в моём представлении — это победа субъектности над энтропией, способ, которым я утверждаю себя в мире. И в этом смысле никакое действие, направленное на реализацию моих ценностей, каким бы маленьким оно ни казалось, не является бессмысленным. Я вижу, что людей, выступающих против войны, сейчас бросает между двумя крайностями, где на одном полюсе — абсолютная вина, а на другом — абсолютное бессилие. Мне кажется важным напоминать себе о том, что каждый из нас — всего лишь человек, не больше, но и не меньше, и стараться соотносить свои возможности и степень своей ответственности с реальностью, как бы трудно это ни было.