Когда-то я увлекалась историями про маньяков и всяким радикаль | Между нами говоря
Когда-то я увлекалась историями про маньяков и всяким радикальным кино, исследующим природу зла. Рассказы про ужасное заставляли что-то неприятно шевелиться внутри живота, и в этом ощущении было нечто завораживающее. Зло, подкрашенное искусством, казалось многообразным, сложным, интересно-опасным. Я и в себе находила тёмные глубины и долгое время строила на этом свою идентичность. (В романе «Моя тёмная Ванесса», который я сейчас читаю, учитель, совративший школьницу, говорит ей: «когда мы вместе, тьма внутри меня словно поднимается на поверхность и соприкасается с тьмой внутри тебя». Когда я прочла эту фразу, то подумала, что в пятнадцать лет она сразила бы меня наповал — стопроцентное попадание в то, какой я тогда хотела себя видеть).
С отвращением наблюдая за тем, что происходит сейчас вокруг «скопинского маньяка», я понимаю, что всё изменилось. Мне перестало быть интересно зло: теперь оно кажется тупым, пустым и мерзким. «Я не знаю, как можно описать Мохова, его интересовало только насилие. Никаких его качеств как человека я не заметила» — эта фраза из интервью Екатерины Мартыновой, которую маньяк три с половиной года держал в сексуальном рабстве, кажется мне очень показательной. На самом деле бесконечным разнообразием проявлений, мощью и красотой обладает добро; то, как люди могут быть друг с другом, помогать друг другу, наполнять существование смыслом, преодолевать самые чудовищные вещи и находить из своей боли дорогу к миру — вот что завораживает меня сейчас. Я верю, что то живое внутри нас, что делает нас людьми, ведёт нас навстречу друг другу, а не разводит по разные стороны баррикад, поэтому любое насилие в моём представлении является насилием не только над конкретным человеком, но над человечностью вообще. И всё моё существо сейчас совершенно искренне восстаёт против этого.
«В конце концов человек изобрел газовые камеры Освенцима; однако человек был также и тем, кто, не теряя достоинства, шел в газовые камеры с молитвой на устах» — писал Виктор Франкл. Я не могу закрыть глаза на первое — но сейчас я хочу больше знать о втором. Хочу слышать голоса тех, в ком торжествует жизнь, а не смерть. Это куда интересней.
