К разговорам в чате об убитой поэзии (спасибо за них). Когда-т | Ловец книг
К разговорам в чате об убитой поэзии (спасибо за них). Когда-то очень давно писатель Торнтон Уайлдер спас мне больше, чем жизнь - её смысл (но и физическую жизнь, я думаю, тоже: я живу усилием духа, и мотивация для этого усилия должна всегда быть).
Спас меня тогда не "Мост Людовика Святого", даже не "День восьмой" (в котором вообще очень много спасительного), а "Мартовские иды". И даже конкретная сцена: Цезарь (Цезарь Уайлдера, хрен его знает, каким был настоящий, и это теперь совершенно не важно) сидит у постели умирающего поэта Катулла, который перед этим писал о диктаторе кучу всякой херни и вообще был активно против (Катулл Уайлдера это вполне себе Бренер с поправками на эпоху). Но это совершенно не важно, вообще ничего не важно, когда великий поэт умирает, он должен быть не один. И Цезарь пришёл, чтобы с ним посидеть.
"Дело не в том, что боги отказали ему в помощи, хотя они ему и не помогали. Это не в их обычае. Если бы они не были от него скрыты, он так не напрягал бы свой взор, чтобы их отыскать. Я тоже шел через высочайшие Альпы, не видя перед собой ни зги, но у меня не было его самообладания. Он умел жить так, словно Альпы были всегда тут, перед ним", -пишет Цезарь своему другу про умершего поэта ("Мартовские иды" - роман в письмах и документах, если кто не читал).
Сложно сказать, что именно меня в этом фрагменте спасло. Хотя сейчас-то уже не особенно сложно. Там был человеческий мир, где поэзия превыше всего, где поэт в конце жизни награждается благоговейным пониманием (как диктатор Цезарь вполне может считаться голосом всего человеческого мира и понимать/восхвалять Катулла как бы от его имени).
То есть нормальный (далеко не идеальный, но и не искажённый проказой прагматического материализма) человеческий мир открылся мне в этом фрагменте. Тот человеческий мир, в котором мне тоже есть место. Ну, чисто теоретически, могло бы быть. В девятнадцать лет без ощущения, что тебе есть место в мире, трудно, не факт что вообще возможно прожить.
А что эта версия реальности была просто придумана и описана литератором, так я книжный ребёнок. Ещё не зная термина "реалиора" (сверхреальность, рождённая текстом), я всегда была уверена, что мир, описанный в книге (в хорошей книге! в которой достаточно силы и очарования) - каким-то образом существует, он даже в большей степени жив, чем так называемая "реальность". И Цезарь Уайлдера. И Катулл Уайлдера. И наивный подросток, из которого мне удалось получиться, за компанию с ними тоже остался жив.
Смешно, что мартовские иды у нас - сегодня. Я не нарочно. Я не люблю заготовок к датам. Но Небесная Канцелярия видимо любит. И раскрутила меня на такой разговор.
