Вика нам не понравилась сразу и совершенно справедливо: у нее | Скучающая тридцатилетка
Вика нам не понравилась сразу и совершенно справедливо: у нее было больше красивых вещей, волосы лежали ровно и поблескивали на солнце, мама ей разрешила проколоть нос, а папа привез приставку из Москвы.
Мы думали, что если Вика куда-то вдруг исчезнет, то наша жизнь станет счастливее сразу и окончательно. Вика же никуда исчезать не собиралась. Даже наоборот, назло нам завела себе парня.
А потом не поселке открыли «Магнит». Первый супермаркет, где можно было разгуливать с металлической корзиной или толкать тележку. В «Магните» продавались какие-то фантастические вещи. Точнее, это были обычные вещи, такие же вещи как и на базаре. Но то, что эти вот самые вещи стояли на новых белых полочках делало их лучше, полезнее, вкуснее и красивее.
Мы ходили в «Магнит» на экскурсию каждый день. Сухарики в ароматных приправах, разноцветные гели для душа и шоколадная паста были для нас доступной роскошью, в отличие от белой стеганой куртки, которая висела ближе к кассе. Она была такая красивая, такая сияющая от своей белизны, немного с фиолетовым отблеском. Простая, без надписей, блесток, нашивок, рюшей и больших замков. Она была такая же идеальная, как и Вика. Разве что Вика не продавалась, а эта куртка стоила двести рублей.
Когда я рассказала про куртку бабушке, она ответила, что этот «Магнит» придумали для бедных, куртки за двести рублей тоже носят не от хорошей жизни, а если она еще раз узнает, что я покупала в супермаркете «Доширак», надает мне по шее. Бабушка у меня была строгая, как вы понимаете, не то что мама у моей подруги Любы. И Люба в итоге заполучила себе белую роскошную куртку, а мы остались с сухариками и шоколадной пастой.
Кроме «Магнита» у нас была еще одна ярмарка тщеславия — школьный гардероб. Он находился в подвале под неусыпным контролем вахтерши. Зимой, осенью и весной она сторожила одежду как Смауг Золотой. И так же как у дракона, у нее было одно слабое место — живот. То есть, вахтерша любила чаевничать с черным хлебом и салом, колбаской и конфетами, сахарными кубиками и вареньем.
И все у Любы с курткой было хорошо до того, как кто-то поставил Любе на этой самой белой куртке пятно. Рыжее, безобразное. Как пятно появилось, Люба не знала. Вышла из дома в красивой куртке, пришла в школу в ужасной. Моя подруга плакала и, сквозь слезы, говорила, что мама ее за это пятно убьет, что новую куртку, без пятна ей уже никто не купит, что теперь она несчастна до конца жизни и ничего уже не изменить.
Слезы подруги — твои слезы, особенно в четырнадцать. Поэтому мы решились на большое преступление — поменять крутки. Забрать чистую куртку бесячей Вики и подсунуть ей нашу, с пятном. Операция должна была пройти во время уроков, пока вахтерша жует бутерброд с колбасой.
Все прошло гладко, чики-пуки, как говорится. Вика осталась с пятном, мы ликовали. Люба перестала плакать и снова стала самой счастливой. А мы просто вознеслись над Викой до небес. Через день упали на землю снова, потому что ей купили новую белоснежную куртку.
