Поэма о тоске Я навожу порядок (и тоску), Я нахожу практическ | Словарный запал

Поэма о тоске

Я навожу порядок (и тоску),
Я нахожу практически мгновенно
Любую вещь. И то, что сокровенно,
Легко из подсознанья извлеку.

Я был бы рад такому мастерству,
Когда бы не тоска. Тоска, паскуда,
Внезапно появляясь ниоткуда,
Нет-нет да и покажет мне Москву.

Тоска (слегка) сжимает мне виски
И тянет вверх, от почвы отрывая,
И нехотя на цыпочки вставая,
Я вижу белый свет в тисках тоски.

И этот белый свет — не мил, не бел,
Мне неприятно жить на этом свете,
Который сер, уныл и беспросветен,
Который помертвел и огрубел.

От вида за окном бросает в дрожь:
Власть тьмы и торжество дурного вкуса.
Копни поглубже — и полезет мусор,
Вглядись получше — и увидишь ложь.

Кругом беда испанского стыда,
Повсюду горе местного бесстыдства,
Триумф двуличия. А впрочем, нет и лиц-то.
И кажется, что это навсегда.

Нет разницы, с какой вставать ноги,
Небесных сфер не слышно на планете,
Горланят СМИ, беснуются соцсети:
Не думай, смейся, бойся, бей, беги!

Так побежим! Включён режим нонстоп.
А сферы шепчут, о своём судачат.
Их музыкальный шёпот что-то значит,
Я чувствую. Понять бы, сука, что.

Осталось взять — и разобрать слова.
Но их уже другие разобрали
На оды, пирожки и пасторали.
Мне не досталось. Извини, Москва.

Не так-то просто разогнать тоску.
Мир зол, погода дрянь, быт неустроен.
И мысли-осы налетают роем
И носятся внутри по чердаку.

Жужжат и жалят, не дают уснуть:
«Как жаль, что жизнь уже не поражает,
Не жжёт, не будоражит — раздражает,
Трамвай желаний ржав, о жесть, о жуть»

Беги, матрос, опасность этих ос
В непроходящей дикой аллергии
На день и ночь, на то, что есть другие,
На труд, на сон и на карьерный рост.

Но от себя не деться никуда —
Всё время в кадре, в зоне затопленья.
На роже вместо волеизъявленья
Вчерашних дней солёная вода.

А нынче? Что ни день, то день сурка.
Сомкнёшь глаза на миг, а утром снова:
Да здравствует свобода злого слова!
И вот опять вам мокрая щека.

Столичная тщета и суета.
Москва стозевна и тысячелица,
В глазах рябит, мелькает и кружится,
Судьба проносит чашу мимо рта.

И кажется, что только позови,
Переползу к чужбине на колени.
Но нет, мешает микс тоски и лени.
Судьбы и почвы. Речи и любви.

Неразделённой. На кого пенять,
Когда любовь к отчизне не взаимна?
Отечество безогненно, бездымно
И безвоздушно смотрит на меня.

Во чреве полудохлого кита —
Сижу в тоске — и на крючке у оной,
(Не надо только сравнивать с Ионой —
Масштаб не тот, история не та)

В сплетении потоков, в сердце вод,
На глубине, посередине бездны
Большие монологи бесполезны.
Гораздо лучше вымолвить: ну вот.

Я не пророк. Отстаньте. От винта.
Подальше от греха и самозванства.
Смирение сменило вольтерьянство:
Заткнись и не раскачивай кита.

Невзрачна жизнь потерянных Ион,
Плывущих брассом в одиночной луже.
Но если человек себе не нужен,
То и другим без надобности он.

Ионам перемены не грозят.
Все норовят поставить в общий ряд их.
И я один из них, отдельно взятых,
да так и не положенных назад.

Лежу на тонком льду черновика,
Не пишется, не дышится, не спится.
Давай руби, дроби меня, столица.
Давай грузи, грызи меня, тоска.

Я жив пока, бери, тоска, бери:
Вот паспорт, ИНН, права, пароли,
Сценарии и сыгранные роли,
Проигранные споры и пари.

Вот мыслей неразумная плотва —
Серебряные капли в лунном свете.
И те ничуть не лучше, чем вот эти.
Их не поймать и не облечь в слова.

Вот нерест рифм и перекаты строк,
Несбывшиеся планы и химеры,
Вот стихотошнотворные размеры,
Сюжеты, заготовленные впрок...

Я так привык делить себя на сто —
Частей, обрезков, списков и огрызков,
Что и тоска, слегка меня потискав,
Проходит, как вода сквозь решето.

Похоже, боже, дело на мази!
День прибывает, ночь сдаёт окопы.
Трещат по швам тоскливые оковы.
Как говорит мой доктор, "Allons-y!"

Я прохожу знакомый лабиринт.
И навожу порядок понемногу.
Тоска тиха. Никто не внемлет богу,
Он, впрочем, ничего не говорит.

Не спит Москва. Бессмысленны слова.
Нет веры ни пророкам, ни поэтам,
Тьма, как всегда, сильней перед рассветом.
Но на подходе новая глава.